*Цена прошлого#. Саша Селяков
Домик почему не стал вором?
– Спроси его, он тебе расскажет. Только сильно его не доставай – болеет он.
– Чем?
– И это заодно спросишь. Ладно че, поговорили и хватит. На сегодня хорош, времени у нас много, еще успеем наговориться.
Я не стал заставлять его просить себя дважды, сразу встал и пошел варить чай. Не нравилась мне его компания, не располагал он к себе. Домик тоже весьма своеобразен, я не знал, как себя с ним вести, тем более после открывшейся мне информации, а остальные мне были мало интересны. Эх, жаль Рубль уехал, душевный человек. Все-таки как быстро тут привыкаешь к людям. Находишься с ними двадцать четыре часа в сутки, нравится тебе это или нет, и они уже становятся неотъемлемой частью твоей жизни. И так же быстро ты можешь с ними расстаться, хочешь ты этого или нет. Интересно, к этому так же быстро привыкаешь?
######
Время шло, кого возили на следствие, а кого – на суды. Некоторые уже услышали приговор, и ждали этапа в лагерь. Странно, но за это время пока еще никого не оправдали. Одного мужика осудили за то, что он защищал свою семью от трех пьяных отморозков. Те втроем накинулись на мирно прогуливающуюся пару с ребенком и, увидев отпор, который им оказал глава семьи, отступили. Но спустя несколько минут вернулись с длинными палками, а один вытащил нож. Завязалась драка, в которой мужик, изрядно получив по голове, сумел выбить у того нож. Этим ножом он, весь в крови, еле держась на ногах, пырнул замахивающегося на него палкой подростка. Те двое убежали. Он вызвал скорую. Парень умер в больнице. Следствие длилось полгода и еще столько же суд, на котором мужик упорно доказывал, что это была необходимая самооборона, он защищал свою семью. Тех двоих нападавших не нашли, а свидетельские показания жены и ребенка сочли сомнительными, потому что свидетели приходились ему близкими родственниками, то есть лицами, заинтересованными в его невиновности, а один из них, вообще, был малолетним. Суд обвинил его в причинении тяжких телесных повреждений, приведших к смерти и приговорил его к семи годам строгого режима.
– Он что, сынок какой-то шишки? Почему тебе не поверили? – я не мог смириться с услышанным.
– Нет… из обычной семьи, родители на заводе работают. Они приезжали к моей жене… извинялись за сына, – он говорил отрывисто и безучастно, – суд решил, что драка завязалась и по моей вине тоже… что я их спровоцировал…
– Ты шел с женой и маленьким ребенком и спровоцировал троих пьяных? … Бред.
– Получается так. Конечно, бред. Да и судья не дура… все понимала.
– Но тогда почему?
– Не знаю… Может, по статистике ей в годовом отсчете тяжкого преступления не доставало, дыры в работе латала. Может, следователя прикрывала, который все это насочинял, у них же там круговая порука…
– Ну, как так-то… – не соглашался я.
Не мог я принять это. Внутри бушевала злость вперемежку с жалостью. Злость на судью, прокурора, следователя, на всю эту систему, которая заживо проглотила человека и даже не поперхнулась. И жалость. Мне было искренне жаль этого мужика, который не испугался