Основы психиатрии. Учебник для студентов теологического, религиоведческого и других гуманитарных направлений и специальностей высших учебных заведений. Часть 1 : Понятие психического расстройства. Расстройства ощущений и восприятий. Расстройства мышления. Б. А. Воскресенский
выразительный) – один из вариантов душевного расстройства, характеризующийся особой, изощренно-болезненной системой взглядов, убеждений, поступков, их стойкостью, непоколебимостью.
Таблица 3. Сопоставление деятельности священника, врача-психиатра и психолога
a. Психологическая работа наиболее многообразна по своей направленности. В зависимости от исходных позиций она может быть направлена на любой из компонентов трихотомии.
b. Точнее сказать – священник спасает дух (выразимся строже – содействует исцелению) и через него – душу и тело мирянина.
c. В чине исповеди священник назван свидетелем.
d. В современной психологии лечебного процесса все большее распространение получает партнерская модель взаимоотношений врач-больной, их сотрудничество. Так же и у психолога.
Таблица 3 показывает, что в деятельности священнослужителя и врача много общего[38]. И ту и другую справедливо называют старомодно звучащим в наши дни словом – служение. Применительно к врачам уместно напомнить, что в течение нескольких последних столетий их символом была горящая свеча, окруженная надписью «Светя другим, сгораю»[39]. В отношении психологов вопрос о жертвенности не ставится.
4. Проблема религиозности врача-психиатра
Иногда сближение медицины и религии, в частности психиатрии и православия доводят до утверждения, что идеалом было бы совмещение священника и врача в одном лице. Хотя подобные ситуации – не такая уж редкость в наши дни, и все это – люди достойные, все же полагаем, что подобное совмещение вряд ли реально, оно во многом остается внешним, ибо разная направленность деятельности священника и психиатра определяет существенные особенности взгляда на человека, профессионального мышления. Да, соединение священника и врача в одном лице возможно, но декларируемое некоторыми авторами слияние функций священника и врача в одном человеке навряд ли в полной мере осуществимо[40]. Н. А. Бердяев писал (конечно, не в психиатрическом контексте): «Если философ-христианин и верит в Христа, то он совсем не должен согласовывать свою философию с теологией православной, католической или протестантской, но он может приобрести ум Христов, и это сделает его философию иной, чем философия человека, ума Христова не имеющего. Откровение не может навязать философии никаких теорий и идеологических построений, но может дать факты, опыт, обогащающий познание»[41].
И все-таки в наши дни нередко особое внимание обращают на церковность врача, в условиях России – на его православное вероисповедание. Однако было бы упрощением усматривать в его религиозности залог высокого профессионализма. Наверное, наивно надеяться на то, что в организациях типа «Православные врачи» концентрируются люди, способные, говоря словами митрополита Сурожского Антония (напомним, врача по светскому образованию[42]), на основе евангельских заповедей делать все лучше
У Ф. М. Достоевского читаем: «…доктор, как говорят, что духовник…» («Двойник. Петербургская поэма»).
В конце XX в. появилось понятие «синдром выгорания» – угасание «священного огня служения», нарастание безразличия к больным, к профессиональному совершенствованию, порой доходящее до цинизма, появление поведенческих и телесных расстройств. Причины этих преобразований связывают с неблагоприятными микро- и макросоциальными воздействиями (организация труда, психологический климат в коллективе, экономические условия, взгляд на здравоохранение как на сферу обслуживания и т. п.), которые личность определенного склада оказывается не в силах преодолеть, и поэтому ей не удается сохранить в себе созидательно-сострадательное начало. В этой концепции много неубедительного, спорного, не имеющего отношения к сути врачевания. Упоминанием о ней мы также еще раз обращаем внимание на универсальность процессов, описываемых «пирамидой Кандинского».
Исключения, конечно, возможны. Мы упомянем лишь выдающегося иерарха русской православной церкви митрополита Сурожского Антония. Не скрывая собственного благоговейного отношения к этому человеку, заметим, что мнения о нем, высказываемые нашей Церковью, весьма неоднозначны. Не раз доводилось сталкиваться с резко негативными оценками его воззрений как раз в ситуациях, располагающихся на границе религии и психиатрии.
Бердяев Н. А. О назначении человека. М.: Республика, 1993. С. 22. Для более широкого взгляда на проблему представляется уместным привести высказывание одного не почитаемого ныне мыслителя: «Если священник идет к нам для совместной политической работы и выполняет добросовестно партийную работу, не выступая против программы партии, то мы можем принять его в ряды с.-д., ибо противоречие духа и основ нашей программы с религиозными убеждениями священника могло бы остаться при таких условиях только его касающимся, личным его противоречием, а экзаменовать своих членов насчет отсутствия противоречия между их взглядами и программой партии политическая организация не может. Но, разумеется, подобный случай мог бы быть редким исключением даже в Европе, а в России он и совсем уж маловероятен» (Ленин В. И. Об отношении рабочей партии к религии // Он же. Полн. собр. соч.: В 55 т. Т. 17. М.: Госполитиздат, 1961. С. 422).
О себе самом митр. Антоний говорил: «Я не могу разделить в себе человека, христианина… врача» (Антоний (Блум), митр. Труды. М.: Практика, 2002. С. 53). Как известно, основным полем его врачебной деятельности была хирургия, но и душевнобольных он понимал удивительно тонко, ибо, хотя: «Священник не может быть профессиональным психиатром, но священник должен, по крайней мере, достаточно интересоваться тем, что происходит вокруг, чтобы иметь какие-то познания о том, как проявляется душевная болезнь» (Там же. С. 113).