Мадам Мидас. Фергюс Хьюм
я не смыслю в ихней братии, – благочестиво ответил мистер Макинтош, – все они дети сатаны, которые отправятся в яму в долине Тофет[25].
– Не слишком ли вы к ним строги, Арчи? – с улыбкой негромко спросила Мадам Мидас. – Я сама очень люблю театр.
– Кто я такой, чтоб высказывать мнение о моем начальстве, – неприветливо ответил Арчи и зашагал к выходу, чтобы присмотреть за лошадью и двуколкой. – Но ни к чему мне сидеть с насмешниками или ходить путями нечестивыми[26].
И, выпустив в Ванделупа эту парфянскую стрелу, он вышел.
Молодой человек пожал плечами и взглянул на миссис Вилльерс с таким комическим видом, что та невольно улыбнулась.
– Вы должны извинить Арчи, – сказала она, на мгновение задерживаясь у дверей своей спальни. – Он получил строгое воспитание, а избавиться от привычек своей юности нелегко.
– А тому, чья юность осталась в такой дали, попросту невозможно, – ответил Гастон, намекая на возраст Макинтоша.
– Если хотите, – добродушно сказала Мадам Мидас, – можете тоже не выходить сегодня на работу и отправиться в театр.
– Благодарю вас, мадам, – серьезно ответил француз. – Я воспользуюсь этим любезным разрешением.
– Боюсь, вы сочтете, что австралийская провинциальная труппа сильно отличается от тех, которые вы видели в парижских театрах.
С этими словами миссис Вилльерс исчезла в своей комнате.
Ванделуп с улыбкой повернулся к Селине, которая хлопотала по дому.
– Мадемуазель Селина, – весело сказал он, – мне нужна пословица, чтобы ответить мадам. Смысл в том, что если я не могу получить лучшее, то должен довольствоваться имеющимся. Какая мудрость тут подходит?
Мисс Спроттс, польщенная тем, что к ней обратились за помощью, немного подумала, потом торжествующе вскинула голову.
– Полковриги лучше, чем ничего, – объявила она с кислой улыбкой.
– Мадемуазель, – заявил Ванделуп, серьезно глядя на нее, – ваша мудрость под стать лишь вашей очаровательной внешности.
И, отвесив иронический поклон, он вышел.
Селина на мгновение перестала полировать ложки и посмотрела французу вслед, гадая, пошутил он или говорил серьезно. Так ничего и не решив, она со сдавленным хихиканьем вернулась к работе и утешилась еще одной поговоркой: «Лучше быть хорошей, чем красивой». Всем известно, что это самая утешительная поговорка для невзрачных людей.
Арчи между тем тщательно уложил в крепкий деревянный ящик огромный самородок и с такими предосторожностями поместил ящик в двуколку, что Мадам Мидас, уже сидевшая в экипаже, спросила, не опасается ли он ограбления.
– Осторожность никогда не повредит, мэм, – ответил Макинтош, протягивая ей вожжи, – как знать, что может случиться.
– Да ведь никто не знает, что я сегодня везу его в Балларат, – сказала миссис Вилльерс, натягивая перчатки.
«Неужто? – подумал Ванделуп, занимая место рядом с ней. – Она и не подозревает, что я уже все рассказал
Тофет – место в долине сынов Еннома (в Новом Завете: Геенна, Долина Еннома), на юге Иерусалима. Здесь стоял некогда идол Молоха (бог семейного очага), которому приносили в жертву детей, сжигая их на огне. Отправиться в Тофет – то есть в геену огненную.
«Счастлив человек, который не поступает по совету нечестивых, не встает на путь грешников и с насмешниками не сидит» (Псал. 1:1).