Букет из Оперного театра. Ирина Лобусова
она.
– И все без исключения обожают ваши фильмы! – с горячностью сказал он. – Разве их можно не любить?
Окруженная членами съемочной труппы, Вера Холодная быстро шла к выходу с вокзала, где ее уже поджидал большой черный автомобиль. Следуя за актрисой, пожилая дама крепко держала за руки девочек, которые, судя по их поведению, были немного перепуганы происходящим.
– Мама, почему на тебя так кричат все эти люди? – младшая девочка сморщилась, словно собираясь заплакать, – мне они не нравятся! Мне здесь не нравится! Хочу домой!
– Эти люди просто обожают вашу маму! – перебил ее Харитонов. – Они все ее поклонники! Ваша мама настоящая королева экрана, и они никогда не причинят ей вреда!
– Мама, ты королева? – удивившись, малышка даже передумала плакать. – А где твоя корона?
– Ну конечно, у твоей мамы есть настоящая корона, – улыбнулся Харитонов, – и она скоро ее наденет.
Беседуя так, все шли к автомобилю. Бо́льшая часть поклонников осталась на перроне. До автомобиля было совсем близко, как вдруг Вера остановилась и замерла, как вкопанная.
– Что это?
На земле, под самыми ногами изображением вверх лежала афиша, сорванная с фонарного столба. Дождь размыл фотографию, и лицо актрисы на афише словно расплылось, растеклось, смазалось, а под глазами протекла краска, так что казалось: она горько плачет черными слезами…
– Афиши концерта… Дождь сорвал… По всей видимости, дождь сильный был… Видите, земля мокрая… – забормотал Харитонов, не понимая, почему вдруг лицо Веры стало болезненно-белым и с него разом схлынули все краски.
– Но это же плохой знак! Лицо размыто… Совсем плохо… – Она вдруг задрожала так сильно, словно на нее налетел шквальный порыв ветра. – Это плохой знак…
– Да господь с вами, что вы, ничего серьезного… – Харитонов изо всех сил пытался ее успокоить. – Это же дождь, просто дождь…
Видя, что мать взволнована, младшая девочка все же расплакалась. Подхватив ее на руки, актриса быстро села в поджидающий ее автомобиль.
Таня с легкостью поднялась по ступенькам служебного входа, изо всех сил стараясь держать себя в руки. Ей это удалось. По ее внешнему виду никто бы и не сказал, что уже очень давно она плохо спит, вспоминая, как была на допросе в полиции. Человек с менее чувствительным сердцем забыл бы все очень быстро – тем более, что никто не трогал Таню вот уже несколько недель. Но она была другой – она не умела легко забывать. Ее душу мучил страх. И даже в долгом молчании полиции ей тоже чудился подвох.
В этот вечер Таня пришла в кабаре не потому что должна была выступать, а в поисках Тучи, с которым нужно было обсудить кое-какие дела. Жизнь в кабаре была напряженной, потому что никто еще не видел нового владельца. Тофик уехал, сбросив все дела на Тучу, и фактически он остался здесь единственным начальством. За работу он взялся лихо. К примеру, даже во внутренних коридорах служебного входа висели яркие красочные афиши, бросающиеся в глаза. Именно такую