Гадкие лебеди. Аркадий и Борис Стругацкие
не ответила. Она смотрела мимо него. Виктор обернулся. К ним подходил мокрец – во всей своей красе: черный, мокрый, с черной повязкой на лице.
– Здравствуйте, – сказал он Диане. – Голем еще не вернулся?
Виктор поразился, какое лицо сделалось у Дианы. Как на старинной картине. Даже не на картине – на иконе. Странная неподвижность черт, и ты недоумеваешь, то ли это замысел мастера, то ли бессилие ремесленника. Она не ответила. Она молчала, и мокрец тоже молча смотрел на нее, и никакой неловкости не было в этом молчании – они были вместе, а Виктор и все прочие были отдельно. Виктору это очень не понравилось.
– Голем, наверное, сейчас придет, – сказал он громко.
– Да, – сказала Диана. – Присядьте, подождите.
У нее был обычный голос, и она улыбалась мокрецу равнодушной улыбкой. Все стало, как обычно, – Виктор был с Дианой, а мокрец и все прочие были отдельно.
– Прошу! – весело сказал Виктор, указывая на кресло доктора Р. Квадриги.
Мокрец сел, положив на колени руки в черных перчатках. Виктор налил ему коньяку. Мокрец привычно небрежным жестом взял рюмку, покачал, как бы взвешивая, и снова поставил на стол.
– Я надеюсь, вы не забыли? – сказал он Диане.
– Да, – сказала Диана. – Да. Сейчас принесу. Виктор, дай мне ключ от номера, я сейчас вернусь.
Она взяла ключ и быстро пошла к выходу. Виктор закурил. Что это с тобой, приятель? – сказал он себе. Что-то тебе слишком многое мерещится в последнее время. Нежный ты стал какой-то, чувствительный… Ревнивый. А зря. Тебя это совершенно не касается – все эти бывшие мужья, все эти странные знакомства… Диана – это Диана, а ты – это ты. Росшепер импотент? Импотент. Вот и будет с тебя… Он знал, что все это не так просто, что он уже проглотил какую-то отраву, но он сказал себе: хватит, и сегодня – сейчас, пока, – ему удалось убедить себя, что действительно хватит.
Мокрец сидел напротив, неподвижный и страшный, как чучело. От него пахло сыростью и еще чем-то, какой-то медициной. Мог ли я подумать, что когда-нибудь буду сидеть с мокрецом в ресторане за одним столиком? Прогресс, ребята, движется куда-то понемногу{3}. Или это мы стали такие всеядные: дошло до нас, наконец, что все люди – братья? Человечество, друг мой, я горжусь тобою… А вы, сударь, отдали бы свою дочь за мокреца?..
– Моя фамилия Банев, – представился Виктор и спросил: – Как здоровье вашего… пострадавшего? Того, что попал в капкан?
Мокрец быстро повернул к нему лицо. Смотрит, как через бруствер, подумал Виктор.
– Удовлетворительно, – ответил мокрец холодно.
– На его месте я бы подал заявление в полицию.
– Не имеет смысла, – сказал мокрец.
– Почему же? – сказал Виктор. – Не обязательно обращаться в местную полицию, можно обратиться в окружную…
– Нам это не нужно.
Виктор пожал плечами.
– Каждое ненаказанное преступление рождает новое преступление.
– Да. Но нас это не интересует.
Они помолчали. Потом мокрец сказал:
– Меня зовут
3