Гадкие лебеди. Аркадий и Борис Стругацкие
не удавалось перенести центр тяжести, что-то мешало. Чем же это меня? – подумал он. Да ведь как ловко…
– Вы наступили себе на плащ, – сообщил мальчик, но Виктор уже сам разобрался со своими руками и ногами, со своим плащом и оркестром под черепом. Он встал. Сначала пришлось придерживаться за стенку, но потом дело пошло лучше.
– Ага, – сказал он. – Значит, ты меня тащил оттуда до этой трубы. Спасибо.
Фонарь стоял на месте, но не было ни машины, ни очкарика. Никого не было. Только маленький Бол-Кунац осторожно гладил свою ссадину мокрой ладонью.
– Куда же они все делись? – спросил Виктор.
Мальчик не ответил.
– Я тут один лежал? – спросил Виктор. – Вокруг никого больше не было?
– Давайте я вас провожу, – сказал Бол-Кунац. – Куда вам лучше идти? Домой?
– Погоди, – сказал Виктор. – Ты видел, как они хотели схватить очкарика?
– Я видел, как вас ударили, – сказал Бол-Кунац.
– Кто?
– Я не разглядел. Он стоял спиной.
– А ты где был?
– Видите ли, я лежал тут, за углом…
– Ничего не понимаю, – сказал Виктор. – Или у меня с головой что-то… Почему ты, собственно, лежал за углом? Ты там живешь?
– Видите ли, я лежал, потому что меня ударили еще раньше. Не тот, который вас ударил, а другой.
– Очкарик?
Они медленно шли, стараясь держаться мостовой, чтобы на них не лило с крыш.
– Н-нет, – ответил Бол-Кунац, подумав. – По-моему, они все были без очков.
– О, господи, – сказал Виктор. Он полез рукой под капюшон и пощупал шишку. – Я говорю о прокаженном, их называют очкариками. Ну знаешь, из лепрозория… Мокрецы…
– Не знаю, – сдержанно произнес Бол-Кунац. – По-моему, они все были вполне здоровы.
– Ну-ну! – сказал Виктор. Он ощутил некоторое беспокойство и даже остановился. – Ты что же, хочешь меня уверить, что там не было прокаженного? С черной повязкой, весь в черном…
– Это никакой не прокаженный! – с неожиданной запальчивостью сказал Бол-Кунац. – Он поздоровее вас…
Впервые в этом мальчике обнаружилось что-то мальчишеское и сейчас же исчезло.
– Я не совсем понимаю, куда мы идем, – помолчав, сказал он прежним серьезным до бесстрастности тоном. – Сначала мне показалось, что вы направляетесь домой, но теперь я вижу, что мы идем в противоположную сторону.
Виктор все стоял, глядя на него сверху вниз. Два сапога пара, подумал он. Все просчитал, проанализировал и деловито решил не сообщать результата. Так он мне, видимо, и не расскажет, что здесь было. Интересно, почему? Неужели уголовщина? Нет, не похоже. Или все-таки уголовщина? Новые, знаете ли, времена… Чепуха, знаю я нынешних уголовников…
– Все правильно, – сказал он и двинулся дальше. – Мы идем в гостиницу, я там живу.
Мальчик, прямой, строгий и мокрый, шагал рядом. Преодолев некоторую нерешительность, Виктор положил руку ему на плечо. Ничего особенного не произошло – мальчик стерпел. Впрочем, он, вероятно, просто решил, что его плечо понадобилось