Пост-Москва. Олег Викторович Петухов
своих помощников и советников и читал им многочасовые лекции о вреде алкоголя. Так что народ предпочитал маскировать свои возлияния под невинное увлечение минералкой или апельсиновым соком, не забывая предварительно наливать туда водку. Нудятина старика кого хочешь заставит изображать из себя алкогольную целку и сексуального трезвенника.
"Она высосет виски из горла", – подумал Геринг. – "Как только я войду к Папе, тут же и засосет. Алкоголичка, хули"".
Маленькие слабости окружающих были той благодатной почвой, на которой расцветал его гений. И самым жирным куском гумуса был сам Папа. На этом пятачке благодатного чернозема он буквально творил чудеса садоводческого искусства.
Марина нажала красную кнопку, и дверь в кабинет медленно открылась. Геринг вошел внутрь и сказал:
– Эта сучка будет ликвидирована в течении двух-трех суток.
– Офелия? – спросил Папа, не отрываясь от вождения игрушечных паровозиков. Паровозики реалистично дымили и издавали звуки сбрасываемого пара.
– Офелия, да.
– Я ничего об этом не знаю.
– Я знаю, что вы ничего об этом не знаете.
– Вот и хорошо. А теперь иди, Славик, ступай. Видишь, я занят. И скажи той прошмандовке в приемной, что я знаю о ее шашнях с Белобрысым. Как бы чего с мальчиком не случилось…
– Понял. Ничего с ним не случится, Папа.
– Ну и хорошо. Иди уже.
Геринг вышел. Окосевшая секретарша пьяно подмигнула ему. Он широко улыбнулся ей в ответ. Проще всего спросить ее саму, кто такой этот Белобрысый. Чтобы пострадало минимум народа.
3
Когда Геринг вышел, Папа по-стариковски неуклюже поднялся с пола. Паровозики замерли, семафоры погасли. Папа подошел к письменному столу, на котором кроме настольной, отлитой из латуни, лампы с зеленым абажуром и древнего проводного телефона без наборного диска ничего не было – ни листка бумаги, ни, тем более, компьютера. Папа не умел ни писать, ни пользоваться компом. Также в кабинете не было ни одной книжки в любом виде и формате.
Он снял трубку с телефона. Раздались гудки, потом что-то щелкнуло, и мужской голос спросил:
– Куда звоним?
В голосе не было ни малейших признаков ни почтения, ни даже, если быть откровенным, элементарного уважения. Зато было полно штатовского гонора и ужасающего акцента. Старик на пару секунд застыл, подавляя в себе злость и негодование, а потом сказал нейтральным тоном:
– Надо с ним поговорить.
– Вы уверены?
– Надо поговорить.
– Окей. Вам перезвонят.
В трубке щелкнуло и раздались короткие гудки отбоя.
Папа подошел к двери и нажал кнопку. Дверь открылась. Он выглянул в приемную. Там никого не было.
– Сучка опять отсасывает у Белобрысого, – проворчал он и закрыл дверь.
Паровозики загудели и поехали по рельсам, выпуская клубы дыма и пара.
4
Папа ошибся – Марина не отсасывала Белобрысому. Да никто и не мог