Ветер с севера. Симона Вилар
определять по полету птиц расстояние до берега, а по оттенку прибрежных вод глубину. С ним Ролло совершил свое самое долгое плавание вокруг Европы в далекую Византию, а когда вернулся в Норвегию, то три его драккара[26], полные добычи, от тяжести почти до бортов уходили в воду. Честь и слава, казалось, сами ищут молодого викинга. Но вышло так, что его вынудили отдать часть добычи в качестве дани Косматому королю. Когда же он возмутился, ему поведали о победе Харальда в Хаврсфьорде и посоветовали не искушать судьбу и покориться. И тогда Ролло, вопреки королевскому указу, стал собирать страндхуг…
Заметив, что Хильдис задремала, прильнув к резному столбику ложа, Ролло тихо приподнялся и накрыл ее меховым покрывалом. Дом уже выстыл, угли длинного очага догорали, а небо в квадрате отдушины стало сереть. Близился рассвет, скоро должны закричать петухи и надо будет отправляться. Ехать придется так быстро, как только смогут их лошади…
Скачка и в самом деле была бешеной. Когда они достигли побережья, бока коней кровоточили от шпор. Молодой скальд и друг Ролло Олаф вез на крупе своего коня Атли. Мальчик перед самым отъездом вдруг расплакался и все льнул к матери. Ролло и пристыдил бы его, да сам был вынужден нахлобучить шлем с низким наличьем, чтобы скрыть слезы, – слабость для ярла, собирающегося покорить мир. А Хильдис не плакала. Казалось, ее слезы иссякли за долгую ночь. Сказала только, напутствуя:
– Пусть хранят вас боги!
Со Снэфрид они не перемолвились ни словом. Ролло невольно нахмурился, когда понял, что будущая жена не желает поклониться его матери. Более того – она держалась вызывающе, прошла мимо Хильдис, словно не заметив. Но сказать ей об этом не было времени. К тому же мудрые люди недаром говорят – безумен тот, кто захочет решать споры своих женщин.
И вот Ролло наконец увидел с кручи скал два своих драккара. Они покачивались под скалой, там, где сбегал водопад, мешая воде замерзнуть. Перед самым отплытием путники принесли морскому богу Эгиру положенную жертву – мех с пивом, овечье мясо и свинину; а финка Снэфрид начертила в воздухе знаки могущественных рун, которых викинги не понимали и опасливо косились на Белую Ведьму.
Когда люди взошли на корабль, Ролло не смог не ощутить тоски, оглядываясь на родину, которую покидал навсегда. Щурясь от солнца, он смотрел на покрытые снегом скалы, на сверкающий на солнце водопад, сбегающий по уступам, на стройные ряды синих елей по берегам, среди которых то тут, то там светлели стволы берез.
– Я никогда не вернусь, – вздохнул он, и морозное облачко слетело с его губ. – Но клянусь священной кровью Одина – мое королевство будет не хуже этих краев.
Он прошел на нос драккара и обнял вызолоченную шею дракона на носу судна. Его корабль двигался туда, где пенилась у входа во фьорд и слепила глаза солнечная зыбь, убегая в открытый океан. Холодный ветер трепал длинные волосы Ролло. Он больше не оглядывался. Краем глаза замечал идущий рядом второй драккар, которым правил Олаф, видел, как равномерно поднимались и опускались стройные ряды весел.
К нему подошел Кетиль.
– Ты любимец богов, Рольв. Тебя провожает добрый день, а
Драккар – длинный боевой корабль викингов с изображением головы дракона на носу.