На краю всего. Джефф Джайлс
почему-то носивший синий тренировочный костюм и летные очки, был от них в тридцати шагах.
– Ты не слышал ни слова, – сказал Икс Стукачу, – потому что я не говорил ни слова.
К их разговору присоединился третий голос – без всякого предупреждения:
– Притвора, притвора, притвора!
Это была Рвач: она занимала камеру слева от Икса. Чтобы отвлечь себя от мучительных мыслей, Рвач вырывала себе ногти, а потом нетерпеливо ждала, чтобы они снова отрасли – и ей можно было бы снова их вырвать. В XIX веке в Лондоне у нее на глазах кто-то из ее слуг пролил суп на колени одного из гостей, приглашенных ею на обед. Она встала с места, прошла за молодой женщиной на кухню – и убила ее одним ударом кипящего чайника. После этого она приказала двум лакеям вынести труп служанки на булыжную мостовую у нее за домом. Она знала, что полиция будет так трепетать перед ее богатством, что не станет задавать ей вопросов. К этому моменту Рвач оставалась 36-летней уже почти 200 лет.
Многие из товарищей-заключенных Икса были жалкими мужчинами и женщинами, чьи души переносились в Низины после их смерти. Немногих из них, как Стукача и Рвач, живыми захватывали охотники за головами, в том случае, если земное правосудие не наказывало их должным образом.
Сейчас Рвач расхаживала по камере и громко декламировала стишок из времен своей юности: «Проныра, притвора. Держите вора! Шапка горит – голова слетит!»
Эта красивая и грозная женщина учила Икса охотиться на преступников и десятки других тоже. Вот только в последнее время она, похоже, находилась на волоске от полного безумия.
Икс снова посмотрел в коридор. Русский охранник услышал, как вопит Рвач, и уже шел к ним, приволакивая левую ногу.
Стукач прошипел соседке:
– Господи, Рвач, заткнись, а?
– Но он притвора! Я тоже слышала его вскрик.
– Ну и ладно, – отозвался Стукач, – но остынь уже. И, кстати, правильный вариант будет просто: на воре шапка горит. Просто поговорка.
Рвач загоготала.
– Ну да, конечно, – сказала она. – При следующей же встрече сообщу мистеру Уильяму Блейку о его ошибке.
Русский наконец пришел и просунул дубинку через решетку камеры, которую занимала Рвач.
– Чево это дамочка так разболталась? – спросил он. – Надо заткнуть рот.
– Я ее уже предупредил, мужик, – сказал Стукач. – Уже работаю.
Охранник проковылял к камере Стукача.
– Помощь навозного жука не нужна, – объявил он. – Пожалуйста, тоже заткнись.
– А то что? – поинтересовался Стукач. – Ты меня ударишь? Ах, да: ты ведь не можешь. Потому что работа у тебя паршивая. Тебе хоть медстраховку сделали? Зубы явно не лечат.
– Если кого и будут бить, то это должна быть moi, – вмешалась Рвач, почему-то используя французское местоимение. – Вынуждена настаивать, просто вынуждена.
Охранник выругался и снова заковылял к камере упрямицы. Воровато оглядевшись, он быстро ткнул ее дубинкой. Когда он захромал прочь,