Ярчайшая мечта. Кэтрин Кингсли
понимал, что ему следовало привыкнуть ко всем трудностям, связанным с жизнью под открытым небом, – вот только тело отказывалось привыкать к холоду. Однако он был полон решимости преодолеть себя, так как знал: дисциплина – единственное, что помогало выжить. Правда, у него не было времени задуматься о том, зачем ему выживать…
– Можешь не торопиться, – отозвался Джозеф-Жан. – Сегодняшний ужин будет ничем не лучше вчерашнего. Все та же старая козлятина. – Он помешал ложкой варево и снова закрыл котел крышкой.
Андре с отвращением взглянул на котел.
– Господи, как же мне надоела эта бурда!
– Если бы десять дней назад ты пинками не выставил Хамида за дверь, мы с тобой не переживали бы из-за этого. Ты думаешь, что разбираешься во всем лучше других, так как прошел через всю Малую Азию. Это странно, Андре. Мы действительно не можем обойтись без драгомана.
– Я больше не мог выдерживать его нытье, – проворчал Андре. – Он вел себя так, словно ни разу не переходил через горы.
– Мне кажется, так оно и было. И никто через них не переходил. Эта тропа опасна и для людей, и для животных…
– Не думаю, что это обстоятельство давало ему право обзывать меня сумасшедшим и высокомерным дьяволом. – Андре покопался в своем вещевом мешке в поисках мыла и полотенца. Конечно, ему следовало бы признать правоту Жо-Жана. Но он, как обычно, не был готов расписаться в собственной глупости (Жо-Жан и так уже отчитал его за то, что вместе с Хамидом они лишились дополнительного ствола).
– Знаешь, я не сомневаюсь, что главная причина его ухода – это появление львов, – усмехнулся Жо-Жан. – Скажу тебе откровенно: я бы на его месте тоже сбежал бы.
– Но ты, по крайней мере, не обмочил штанов. В отличие от нашего друга… О черт! Куда запропастилось это проклятое мыло?!
Джозеф-Жан взглянул на кузена. Пожав плечами, пробормотал:
– Понятия не имею. Но я тоже не всегда нахожу под рукой то, что мне требуется.
Андре со вздохом отвернулся. Васильковые глаза друга до боли напоминали ему глаза Женевьевы. С ним часто такое случалось; выражение лица Жо-Жана или какой-нибудь его жест – все это с острой болью вызывало в памяти образ Женевьевы. Ему иногда хотелось, чтобы Жо-Жан выглядел как-нибудь по-другому – только бы не видеть этих белокурых волос, этих голубых глаз и этой широкой улыбки, то есть всего того, что напоминало о ней. Но что тут поделать? Возможно, со временем это пройдет. А пока он жил с постоянным ощущением боли.
Продолжая шарить в мешке в поисках мыла, Андре пробормотал:
– Видишь ли, я рассчитываю описать развалины Ксанфоса к ноябрю. – Он наконец-то нашел мыло. – Надеюсь, что Чарлз Феллоуз облегчит мне работу. Хотя мне глубоко чужд его наукообразный подход. Ведь он выдергивает артефакты из их естественного окружения. А вот Фредерик Лейси…
– Вот именно – Фредерик Лейси, – перебил Жо-Жан, явно намекая на неожиданное исчезновение Лейси в Анатолии двенадцать лет назад. – И это – главная