Код да Винчи 10+. Дэн Браун
на мгновение, Лэнгдон осознал услышанное и даже тихо застонал. Конечно же – Со-фи!
Продолжая спускаться, он решил, что символика Соньера более последовательна, чем он подумал вначале.
Да Винчи… числа Фибоначчи… пентаграмма.
Как ни странно, эти понятия объединяет настолько основополагающий для искусства принцип, что он посвящал этой теме целые серии лекций.
Число фи. 1,618.
Лэнгдон вспомнил свои рассуждения об этом на занятиях со студентами в Гарварде.
– Кто может ответить, что за число написано на доске? – спрашивал он у аудитории.
Руку поднял студент математического отделения, сидевший на последнем ряду.
– Это число фи.
– Прекрасно, Стетнер, – похвалил его Лэнгдон. – Знакомимся с числом фи.
– Только не стоит путать его с числом пи, – добавил Стетнер. – Фи – очень важное число для искусства. Его считают самым красивым числом во вселенной.
Продолжая объяснение, Лэнгдон говорил, что число фи – производное от последовательности Фибоначчи и что пропорции растений, животных и даже человека с потрясающей точностью соответствуют отношению фи к единице.
– Фи присутствует повсюду в природе, – продолжал он, выключая свет. – Поэтому древние решили, что оно предопределено Создателем, и назвали его божественной пропорцией.
– Постойте, – прервала его студентка с передней парты. – Мне не приходилось встречать в биологии ничего подобного божественной пропорции.
– Разве? – улыбнулся Лэнгдон. – А как насчет соотношения женских и мужских особей в пчелином улье?
– Женских особей всегда больше, чем мужских.
– Правильно. Но известно ли вам, что, если разделить число женских особей на число мужских в любом улье мира, получится одинаковый результат? И что он будет равняться числу фи?
Лэнгдон показал на экране спиральную раковину.
– Узнаете?
– Какой-то вид моллюска, – ответил студент справа.
– Верно. А теперь попробуйте догадаться, каково отношение диаметра витка спирали к каждому последующему. Конечно. Оно равно числу фи. Золотое сечение или божественная пропорция. Одна целая шестьсот восемнадцать тысячных к одному.
Лэнгдон показывал фотографии одну за другой. Головка подсолнуха, чешуйки сосновых шишек, расположение листьев на ветках, анатомия насекомых – все с потрясающей точностью подчинялось божественной пропорции.
– Поразительно! – выкрикнул кто-то.
– Несомненно, – согласился другой. – Но какое это имеет отношение к искусству?
– Ага! – обрадовался Лэнгдон. – Рад, что вы спросили. – На экране появился знаменитый рисунок Леонардо да Винчи. Обнаженный мужчина, или «Витрувианский человек», был назван в честь блестящего римского архитектора Марка Витрувия, который писал о золотом сечении в архитектуре. – Во времена да Винчи никто лучше его не разбирался в строении человеческого тела. Он эксгумировал и вскрывал трупы, чтобы определить точные