Кот Барбосный. Весёлые рассказы (сборник). Ксения Драгунская
вместо родных бабушек меня воспитывали всякие чужие старушки.
Некоторые были вполне симпатичные, а некоторые – просто ужас. Например, Энгельсина Зиновьевна. Сразу понятно, что от человека с таким именем ничего хорошего не жди. И с виду она была тоже не самая симпатичная: огромная, усатая, с носом, похожим на колбасу. Чем-то она была похожа на кенгуру. Но кенгуру всё-таки довольно милые, а Энгельсина – не очень. Какая-то противная кенгуру.
Когда мне становилось совсем грустно, я представляла себе Энгельсину на лыжах или на велосипеде, и тут же мне становилось смешно.
Я и до сих пор иногда так делаю.
Она всё время заставляла меня делать уроки. А потом проверяла. И если находила хоть одну помарку, заставляла переписывать. Всё время наводила везде порядок, и от этого порядка никогда ничего нигде нельзя было найти. Всё куда-то девалось, то, что раньше удобно лежало на глазах и под рукой.
Ещё она делала моей маме замечания:
– Как вы можете так жить, Аллочка? Вот я во многих культурных домах бываю, так у людей всё по полочкам разложено, а у вас в этом ящике просто милиционер с лошадью потеряется…
И я видела, что маме это очень неприятно.
А ящик-то – с молотками и гвоздями, мы туда по сто лет не заглядываем: ну зачем нам с мамой гвозди и молотки?
Тайком Энгельсина душилась мамиными духами. А мама думала, что это мы с девчонками тратим её дорогостоящие французские духи… Обидно и несправедливо!
К тому же Энгельсина всё время рассказывала мне про какую-то неведомую девочку, которая была отличницей, умницей, красавицей, хорошо ела, всё, что ни дадут, слушалась старших, и все её обожали. Кончались эти истории всегда одинаково:
– Когда её хоронили, вся Одесса плакала…
Каждый раз выходило по-разному: то эту хорошую девочку переезжал трамвай, то она случайно глотала иголку, то заболевала непонятной болезнью…
На этом месте Энгельсина тоже начинала плакать, как вся Одесса, и от этого на душе у меня становилось тяжело и противно.
В общем, эта тётя здорово отравляла мою жизнь.
Однажды я совсем разозлилась и подумала: «Надоела до чего, Энгельсинище свиноподобное, забирай свой колбасный нос и уходи отсюда, чтобы ноги твоей слоновой не было в нашем доме…»
И она тут же сказала:
– Не груби мне!
Я испугалась, что она, наверное, колдунья и читает мысли.
Теперь-то я понимаю, что она просто привыкла мучить детей и прекрасно догадывалась, что они про неё тайком думают.
Надо что-то такое придумать, что-то сделать, чтобы она к нам больше не приходила… Но что? Надо, чтобы каждый раз, когда она к нам приходит, у неё случалась какая-нибудь неприятность.
Сначала я хотела спрятать что-нибудь из её вещей. Например, зонтик. «Где мой зонтик? – примется искать Энгельсина. – Что это за ужасная некультурная квартира, где всё пропадает! Больше не приду!» – рассердится она. Но потом я сообразила, что мама даст ей другой зонтик или что она просто останется