Аделаида. Инна Витальевна Метельская-Шереметьева
всё-таки, главное очарование моря для Аделаиды заключалось в какой-то странной тайне, которую она, казалось, всегда хранила в глубинах своей памяти.
Аделаида снова вздрогнула, вспомнив, как однажды, где-то у берегов далекого острова Флорес, она опустила тёмной, безлунной ночью руку в тепловатый кисель уснувшего океана, и рука вдруг озарилась фосфоресцирующим свечением, вспыхнула, осыпанная голубыми искрами.
Всё это было недоступно её уму, обычному человеческому уму, не такому блестящему как у родителей и даже у тех умников, что разгадывают сейчас где-то за её спиной маменькины шарады.
– И давно вы тут скучаете? – раздался за спиной Аделаиды насмешливый голос Дока.
– Нет. Минут пять буквально. Как только с камбуза потянуло ароматом соуса шинобель и лимонной травы, я поняла, что вот-вот подадут второй завтрак и… удрала от бассейна.
– Вам не нравится лимон-грасс?
– Мне не нравятся джентльмены, которые игнорируют даже высокую кухню, чтобы пообщаться со мной.
– Вы намекаете на моё присутствие?
– Ой, простите, Док, – смутилась Аделаида. – Вы, как это ни удивительно, всегда приходитесь кстати. И совсем меня не напрягаете. Понимаете, о чём я?
Заметив, как внимательно и серьёзно девушка всматривается в его глаза, Михаэль, а точнее, просто Михаил мягко прикоснулся к её плечу:
– Милая Деля, вы же прекрасно знаете, почему в числе гостей вашей яхты оказался я?
– Догадываюсь. – Аделаида вздохнула. – Мама в очередной раз решила выяснить, что за тараканы живут в моей голове.
–Или, в очередной раз убедиться, что их там нет..
Док и Деля засмеялись одновременно.
– Вы знаете, Док, мама иногда меня пугает даже больше, чем море.
– А вас пугает море? – Михаил напрягся.
– Не то, чтобы пугает. Просто мне порой кажется, что с морем связана какая-то очень важная для меня тайна. Для меня… Или для мамы. Вы не понимаете, нет? – Аделаида нахмурилась. – Как же я иногда ругаю себя за то, что родилась такой тупой. Даже в школе я чувствовала, понимала, что я не такая как все. Только не в лучшую сторону. Иногда на меня накатывало нечто необъяснимое, какой-то потный, липкий страх, какая-то черная пустота и я мгновенно захлопывалась перед любой информацией. Учителя говорили маме, что я впадаю в прострацию. Но, несмотря на умное слово, лепили и лепили мне неудовлетворительные отметки. Со временем и я сама свыклась с их вердиктом – «красивая дурочка».
– Господи, ну что за…
–Миссис Аделаида! Вот вы где! А я вас ищу битый час повсюду! – на узкий пятачок обрамлённого хромом пространства буквально влетел один из красавчиков Нани. Молодой человек был прекрасен, словно бог, светловолос, кудряв, голубоглаз и строен, словом, обладал всеми теми внешними атрибутами, которые девушка терпеть не могла. Видимо, подсознательно, во всех красивых людях она искала те же признаки ущербности, которые обнаруживала у себя.
– Простите, но у нас с Доком приватный разговор, –