Слово и дело. Книга первая. Царица престрашного зраку. Том 2. Валентин Пикуль
согласно. «Видать, мунстр?»
– Стойте, – задержал его Бирен. – Я догадываюсь, что вы меня не так поняли… В четыре часа ночи! Ночи, а – не дня!
Тут Волкова затрясло:
– Ваше сиятельство, какова причина тому? Полки – не дети малые: их так просто не подымешь!
Бирен загородил Волкову дорогу, которая – через покои его жены-горбуньи – вела прямо в спальни императрицы.
– Куда вы? – спросил настороженно.
– Я должен видеть ея величество, – ответил Волков.
– Не советую… Я сам не знаю причины сбора полков, но ея величество тревожить не смейте… Итак, в четыре! Ночи…
И по Москве пошли войска, батареи расставили пушки на перекрестках. Преображенцы, семеновцы и преторианцы полка Измайловского были построены перед дворцом. Заиндевели усы, застыли ноги, всю ночь не отпускали.
Говорить не давали. Слово сказал – тебя палкой: бац!
Однако же – говорили.
– Пошто стоим-то? – шепотом.
– Заваруха, видать, какая-то…
– Ша! Как бы не обвели нас, братцы.
– Да уж куда еще обводить-то? И без того обведены…
Бац – палкой! – снова тишина, стужа, ночь, звезды.
И вот – рассвет… Старших офицеров регимента стали звать в апартаменты, а младшие так и остались на дворе мерзнуть. И были тут собраны люди кабинетные; духовенство; генералитет; вельможи первых трех классов. Бирен стоял за спиной императрицы, косо посматривал… Все видели, как он подтолкнул вперед Анну Иоанновну, и та шагнула вбок – словно пьяная.
– Россия-то, поди, едва не погибла? – начала императрица. – А все отчего? Сами ведаете; не было престолунаследствия порядка дано законного… О конституциях по углам посвистывали!
Склонились тут выи придворные; свисали пудреные парики до колен и ниже, в трехрядку собрались тупые тевтонские затылки, тряслись жирные брыли щек, плохо выбритых.
– Мудрость-то! – плакал фельдмаршал Трубецкой. – Какова мудрость-то, матушка… Так и светишься ты вся!
И медленно все выпрямились (один Бирен не кланялся).
– Вспомните, – продолжала Анна, – сколь Россия настрадалась от злодеев, когда Петр передо мною помер милостию божией… То-то! Не тогда ли и кондиции те задумали? Ныне же тому не бывать, чтобы заветы предков моих рушить. А дабы Русь от злодейств в будущем предотвратить, полагаю наследника престолу еще при жизни моей назначить…
Маленькая принцесса Мекленбургская выступила из дверей, и Анна Иоанновна взяла ее на руки.
– Вот племянница моя! – сказала, подняв ребенка над собой. – Да будь благословенно чрево ее, которое породит в возрасте. И то, что породит она чревом своим, тому и быть на престоле прародительском, престоле Российском… Такова воля моя, самодержавная!
И заставили присягать. Тут же, пока не одумались.
Великое смущение было… кому присягать?
Тому присягать, что родится.
Когда родится? – Родится, когда родится.
А что родится? – Тому и быть на русском престоле.
Высшие