Крепостная герцогиня (главы 64—115). Квазиисторическая юмористическая эпопея. Семён Юрьевич Ешурин
совету сему и в полночь оказалась на вершине стога в чём мать родила. Вдруг вылез оттуда отец, с помощью коего упомянутая мать родила распутницу сию. Начал он было стегать дщерь свою ремнём кожаным со пряжкой стальной, но недолго длилось сие. Налетела на него Лушка, аки год назад на бывшую и нынешнюю подружку Наташу. Токмо на сей раз некому было оттащить ея. Так бы и завершился живот родителя ея, но успел возопить тот словА священные: «Чти отца своего!». Лушка, схваткой увлечённая сперва не врубилась и сломала челюсть сопернику своему невинному (аки царь Пётр Бертрану Перри, в обмелении Ивановского канала провинившемуся). Но тут дошёл до нея смысл вопля услышанного, опосля чего опознала драчунья того, кого токмо что недостаточно почтила! Настокмо перепужалась девица, что ломанулась к доктору в чём была, то бишь ни в чём!
Поразился зело эскулап сей, узрев середь ночи бабищу голую, но супруга его того более поразилась и даже в первый момент оплеуху ему отвесила.
– Уймись! – успокоила ея гостья незваная. – Не потребен мне сморчок твой! … То бишь потребен, однако не аки сморчок, … то бишь мужик, а лишь аки дохтур.
Привела она доктора на сеновал, … а заодно и докторшу, за ними увязавшуюся… Узрели они месиво кровавое, в коем со трудом барина Потапа Кондратьевича опознали.
Оказал ему доктор первую помощь медицинскую, а супруга его любопытная допрос учинить попыталась. Однако лишь скулил жалобно страдалец несчастный, ибо челюсть сломанная не располагала к диалогу конструктивному (аки и во случае диалога Бертрана Перри и царя Петра).
– Напали на нас бандиты жутчайшие! – Лушка молвила. – Батюшку моего избили зверски, а меня снасильничать пытались, но отстояла я честь свою!
– А одёжку-то зачем скинула?! – усмехнулся доктор. – Дабы супостатов испужать?!
Рассердилась Лушка:
– Ну чо пристал, аки папарацци назойливый?!
(Слово сие заморское выучила Лушка год назад, но не успела применить его для охмурения Роджера интеллектуального.)
…Отнесла Лушка отца изувеченного в больницу, и нескоро тот в норму пришёл.
Вернулся доктор с супругой домой, но разбужен был ей середь ночи вопросом злободневным: «Кто такая Рацца, и чем прославился папа ея назойливый?»
Чрез несколько часов бОльшая часть Курска ведала о безобразии сеновальном. Сперва от докторши трепливой, засим и от драгуна такового же. Поведал тот другу своему противоестественному (что во кругах воинских вполне естественно) о предложении Лушки внебрачном. (Не то естественно, что поведал, а то естественно, что друг противоестественный.) И воскликнул ревнивый партнёр:
– Неужли ты меня на бабу променял?!
– Тьфу-тьфу, дабы не сглазить! – драгун воскликнул и перекрестился поспешно. – Донёс я папаше ея об упущении в половом воспитании дщери его. И повелел мне Кондратьич пригласить Лушку сию (я глаголил бы «Лушищу»! ) в полночь прийти на сеновал, а засим