Каталепсия. Дмитрий Паскаль
порядке, в котором они перечислены; это заняло всё лето, но того стоило; Ваня стал читать сутками, с восьми утра до девяти вечера, даже во время солнечных ванн, которые благодаря чтению перестали быть какими-то бесполезными; иногда по причине жары или ожогов он читал вместо сидения под солнцем; иногда бывало так жарко, что страницы мокли к тех местах, куда прислонялись пальцы; иногда же – очень редко – дни выдавались пасмурными, поэтому Ваня в любом случае выходил читать на улицу, наслаждаясь впечатлениями давно умерших людей и как-то растворяя свои впечатления с летней прохладой, буйными ветрами, громом в стальном небе и приятным чувством, когда вокруг бушует сильный дождь, а ты сидишь под большим навесом, ощущая на себе всё влияние погоды, кроме, собственно, дождевых капель. Чуть позднее нетерпеливый Ваня решил перебрать весь шкаф и найти средь массы книг такие, которые прочесть стоило бы; там он нашёл и Дейла Карнеги, и Александра Дюма, и Эрнеста Хемингуэя, но в числе всего был и красный учебник философии от неизвестного автора; тогда философия была совершенно неизвестна Ване, но ассоциировалась у него со всякими бреднями большого числа мужиков, которые (бредни) студентам приходится заучивать впустую, ведь среди тех почти всегда находятся противоречивые и не относящиеся к реальности; примерно так оно и оказалось в дальнейшем, но Ваня поставил себе цель прочесть этот учебник в 600 страниц и что-нибудь уяснить из него; так получилось, что относительно скоро он наткнулся на тему свободы человека в этом мире традиций, повседневности, экономической жизни, государственного гнёта и бессознательных психических процессов, а все прочтённые первыми книги, ставшие любимыми; так или иначе тесно затрагивали начало ХХ-го века, эпоху мировой войны, революций и кризисов, поэтому интерес к свободе человека у Вани проснулся; и это изменило его жизнь.
Следующие два года – два года! – прошли совсем незаметно, потому что Ваня читал примерно всё время, какое мог читать, то есть иногда по шесть часов в день, а иногда и по двенадцать; он не ложился спать, если за день не прочёл хотя бы сто страниц основной книги (он с чередованием читал по три-четыре книги), а в выходные порой читал и по двести; иными словами, бывшую жизнь ради развития тела он после некоторого перерыва полностью перевёл на развитие головы, на вседневное добывание информации с теми же – неправильной техникой (например, чтение лёжа), перенапряжением, лишней тратой усилий во имя смутной цели далеко впереди; он не заметил, как прошло два, потому что читал целыми днями и не жил; далеко не всегда чтение оправдывало себя, а особенно это касалось большинства книг Льва Толстого и Алексея Толстого, а также большинства идеологических советских книг типа «Живых и мёртвых» Симонова (1700 страниц ни о чём), «На дивном бреге» Полевого и так далее; и это способствовало тому ужасу, что за целые два года Ваня об интересующей его свободе узнал в разы меньше, чем в первый