Избранные. Черная метка I. Лучшие рассказы конкурса в жанре черного юмора. Алексей Жарков
От помощи она яростно отказывалась (я не настаивал), но регулярно заводила один и тот же разговор:
– Коля, – говорила она хорошо поставленным голосом учителя математики, – ты ведь не забыл моей главной просьбы?
– Поднимать сиденье унитаза? – Я смотрел на неё невинными глазами, как девственница на Фрейда.
– Интеллект тебе поднимать нужно, а не сиденье унитаза. Ты знаешь, о чём я – не вздумай колоть мне эту химию, когда я помру.
– Какую химию, Тамара Павловна?
– Я тебя предупреждаю, Николай. Когда я умру, лучше притворись спящим. Или ногу себе сломай, чтобы не подходить. Но если ты вздумаешь сделать из меня ледышку, и если – не дай боже! – меня потом к этому подобию жизни вернут, я…
– Запомню, Тамара Павловна, – перебивал я, прижав руку к сердцу. – Хоть я и понятия не имею, о чём Вы.
Конечно же, я понимал. По очередному федеральному закону, я обязан на всё время ухода за больной иметь при себе одноразовый шприц с криожидкостью, которую нужно ввести тёще в течение первых пяти минут после её смерти. Жидкость замораживала умирающую, оставляя её в живых, и давала возможность позже её реанимировать. Если, конечно, в завещании это указано. В нашем случае это было лишь формальностью, дабы юристы проверили документы и убедились, что умирающей можно умереть. А после человека, всё так же замороженного, отправляли в крематорий, чтобы изо льда сразу превратить в пар – если, конечно, у семьи не было нескольких миллионов для покупки мизерного участочка земли на кладбище. У нас миллионов не было.
Если же я не введу тёще криожидкость, находясь в отпуске по уходу, явится специальная комиссия, дабы решить, не нарочно ли я избавился от члена семьи. И доказать, что я почему-то не мог подойти к тёще – большая проблема, а не докажешь – возбуждение уголовного дела по статье «Убийство» и тюрьма на горизонте.
Так что каждый раз, когда тёща просила меня притвориться спящим, пока она будет умирать, я сжимал в кармане шприц и клялся ей, что ни в коем разе не вмешаюсь.
Но вот, наконец, и настал день её смерти. Услышав грохот упавшего тела на кухне, я вскочил с дивана и опрометью бросился к будущей покойнице. Браслет на её запястье, который тёща, по очередному закону, была обязана носить постоянно в последние недели своей жизни, истошно пищал, а на его экранчике шёл обратный отсчёт времени от пяти минут. Я достал трясущимися руками шприц, закатал тёще рукав и прислонил серый цилиндр вогнутой его частью к сгибу локтя. Красный огонёк на корпусе «умного шприца» сменился зелёным, а это значило, что игла нашла вену и выполнила инъекцию.
Вскоре, по зову браслета, явились доктор из страховой компании «Вечность» в сопровождении двух санитаров, и полицейский, мрачно жующий шаурму. Они осмотрели тело, составили протоколы, дали мне что-то подписать и убрались вместе с телом.
Обрадованный, я лёг спать, предвкушая выход на работу… Но не тут-то было. Наутро мне пришло сообщение из «Вечности»,