Создатели и зрители. Русские балеты эпохи шедевров. Юлия Яковлева
с кодексом княгини Тверской, поучавшей Анну Каренину, все должно было выглядеть прилично хотя бы на поверхности. Страсти врывались только вместе с заезжими иностранными балеринами (те как раз были привычны к коротким романам и, впившись в поклонника, норовили высосать побольше: знали, что это ненадолго). И не получали высочайшего одобрения.
В Петербурге скандалов не любили. Балет был частью двора, а значит, должен был жить по его нормам. Только на этом условии социальный лифт петербургского балета работал.
Он взмывал не с самого дна общества. Но все равно: социальная дистанция между танцовщиками и их публикой была огромной. Изнутри петербургского балета она, однако, таковой не казалась. Члены императорской семьи заглядывали за кулисы, приглашали артистов к себе в ложи, могли поболтать – и похлопотать. Светские львы и вовсе были балетоманами. Аристократки устраивали благотворительные спектакли и концерты в своих особняках. Летом, во время маневров гвардии, специальные балетные спектакли шли в Красносельском театре, и там, по общим воспоминаниям, все держались намного раскованнее, чем в столице. Были и балеты специально для Эрмитажного театра с его крошечной сценой и бархатными скамьями, совсем близко придвигавшими публику к артистам. Были и домашние спектакли во дворцах великих князей или княгинь.
Закрытые представления отличала совершенно особая атмосфера.
Один такой, например, был дан в Петергофе 11 июля 1851 года в честь великой княгини Ольги Николаевны. «Это было в один из самых длинных дней в году, уже после захода солнца при загадочном дневном свете северного неба. Лес и вода служили здесь настоящей сценой для балета, расстояние от зрителей было таково, что плоты, на которых появлялись нимфы, были незаметны и весь танец казался парящим над водой», – вспоминал А. Гримм, воспитатель царских детей[8]. Балерина Анна Натарова рассказывала: «В продолжение всего балета и особенно когда шла пантомима, слышно было пение соловья. Для этого был приглашен какой-то господин, который за пять рублей прекрасно щелкал соловьем, перемещаясь по берегу среди деревьев»[9]. На самом деле свистел литаврист оркестра и получил 50 рублей, но у Натаровой смешнее.
А главное, после спектакля не разошлись. Там же, в парке, танцовщикам накрыли столы с фруктами, творогом и простоквашей. Государь и государыня поднялись на сцену. Ответственный за спецэффекты декоратор театра, профессор перспективной живописи А. Роллер показал государыне секреты и трюки только что увиденного. После чего императорская чета вернулась к высоким гостям и парадному ужину, устроенному поодаль.
Роллер и хореограф Перро получили в подарок по перстню с темными топазами. Балерина Варвара Никитина – топазовую брошь. Солистка Анна Прихунова – изумрудные серьги. Солистка Зинаида Ришар – серьги рубиновые. Четырех солирующих наяд тоже не обидели. Снеткова получила брошь. Макарова – фермуар с рубинами. Соколова и Амосова – серьги бриллиантовые
Цит. по: Пащинская И. О. Парадные балетные спектакли в Петергофе (историко-культурологический анализ) // Вестник ЛГУ им. А. С. Пушкина. 2001. Т. 2. № 2. С. 159.
Натарова А. П. Из воспоминаний артистки // Исторический вестник. 1903. Ноябрь. Т. 94. № 11. С. 441.