Страх (сборник). Валерий Белкин
сколько?
Назвал сумму, он всполошился.
– Тебя обманули, тебя обманули! Ты что-нибудь предпринял? Да я получаю больше, чем ты, что же ты сидишь?
Но я никуда не убегал, доверчиво глядел на него.
– Ну вот что, у меня есть замечательный друг, он помогает всем, разбирается в начислении пенсий, мне помог, надо тебя с ним познакомить, сейчас позвоню.
Я ужаснулся, время – второй час ночи, приличные люди спят.
– Йозеф не спит, он чех, знает французский, русский, английский, испанский, был дипломатом во Франции. Жена отравила, хотела состояние прибрать, два года в коме, сейчас почти не движется, но живет.
– Как же так? Ее наказали?
– Йозеф славянин, он так не может, выкарабкался и промямлил, что сам случайно что-то съел, дурак! Она где-то пропала.
Как ни протестовал, он набрал номер, пространно рассказал о моих проблемах, особенно напирал на то, что я русский, сердито попенял другу, что в столь поздний час тот не спит и передал телефон мне, сказав, что Йозеф очень хочет со мной пообщаться. Опасливо прислонил я мобильник к уху.
– Алло.
– Доброй ночьи!
– Доброй! – я обрадовался, голос был мужской, очень добрый, насмешливый и располагающий к владельцу.
– Манфред хороший человек, – я взглянул на Манфреда, – но часто любит прихвастнуть, я давно ничем не занимаюсь, просто лежу и жду. Как ты здесь оказался?
Не вдаваясь в подробности, поведал свою историю.
– Вот видишь, как бросает нас жизнь. Где я только ни был, кого только ни видел, рассказать – десяти томов не хватит. Тысячи женщин хотели меня, а сейчас ни одна женщина не подойдет хотя бы взглянуть на меня.
– Йозеф, какие женщины? Тебе встать надо вначале, а уж потом можно и поговорить о них.
– Ах, перестань, я уже никогда не встану.
– Надо надеяться, – и, как всегда некстати, вспомнились слова молодого немецкого врача: «Надежда вредит здоровью, знание лечит!»
– Надо, было бы на что. Что же ты просидел на такой низкой зарплате, почему не возмущался?
– Я был счастлив, что здесь получил работу, этого достаточно. Вот как ты допустил до такого?
– Я допустил? А не она ли допустила то, что сделала?
Мы все втроем молчали, я чувствовал, что Йозеф улыбается.
– Ну вы, там, мне пора спать, созвонимся?
– Конечно, – заверил я его, – без сомнения.
Манфред потребовал мой номер телефона, я повиновался. Успокоенный и довольный свершившимся, он любовно погладил трубку, обдул, обтер.
– Да, сынок, нет правых, нет виноватых, все несем мы и право, и вину. Убийца, убитый, судья, родные, спроси их, кто виноват, они ответят. Жизнь – одноразовый шприц в задницу.
Как все грустно, как грустно все.
– Да не ешь ты печень…
– Что?
– Печень не ешь, эти животные твари глотают все подряд, печень просто не успевает перерабатывать, и вся гадость там остается. Ешь сердца, – помолчал, – а лучше мозги.
Мне стало плохо.
– Ты что, такой слабый