Тень Земли: Дар. Андрей Репин
окончательно. Боян умер.
Отшельник прочитал короткую молитву и перекрестил усопшего. А потом долго сидел у смертного ложа, думая о пророчестве. Что это: бред сумасшедшего или предвидение блаженного, вложенное ему в уста самим Богом? Услышанная единственный раз песнь на удивление легко запечатлелась в памяти, Прокл помнил сейчас каждое слово.
Послышался частый треск и короткое шипение – свеча догорела, фитиль плавал в жидком воске. Пламя мигнуло и погасло. Пещеру затопил мрак. В темноте будто слышнее стал шум дождя. И сквозь этот шум – ржание лошади.
Своды пещеры озарились сполохами огня – словно далекие молнии осветили скалы. Неясные отблески становились все ярче и вдруг заметались неистово багровыми пятнами. Свет факелов ворвался в убежище, осветил двоих старцев – живого и мертвого. Фигуры в звериных масках возникли бесшумно, и огонь заиграл на обнаженных клинках.
Двое рванулись к усопшему, оттолкнули отшельника.
– Пророк мертв! – возгласил один.
Другой ударил ятаганом и поднял за волосы отрубленную голову:
– Теперь мертв.
– А этот, второй? Убить?
– Ослепите его и на колесо. Там работать некому – людишки дохнут как мухи.
– Нет! Убейте его!
Фигура в маске быка обернулась на голос:
– Уж не ты ли, монах, осмелился мне перечить?
Из мрака выступил человек в черной рясе, с обожженным лицом и дьявольским взглядом.
– По воле наместника! Если он слышал пророчество, убей его.
Бык расхохотался свирепо и мрачно:
– Наместник? Здесь, в этой пещере, нет для тебя, монах, наместника, кроме меня. Ослепите его, – он указал на лежащего Прокла, – пусть поработает на благо наместника.
Когда промелькнула первая страшная боль и пустые глазницы наполнились тяжелым горячим мраком, Прокл вдруг почувствовал, как снизу, от самой земли, его тело наполняет неведомая могучая сила. Боль его прошла, и раны мгновенно закрылись. В голове на удивление ясно встал образ могучего витязя. И Прокл увидел своих мучителей, их яркие факелы и черные души. Его связали и бросили наземь. Поволокли.
В рабство!
Но он уже знал, что будет, и не сопротивлялся, не старался убить себя, подставив голову острому камню. Двое волокли его по тропе над пропастью. Прочие уже умчались – топот и ржание стихли в дождевой серости занимающегося утра. Камни зашевелились сами собой и два отчаянных крика оборвались на дне ущелья, где резвился под дождем горный ручей. Веревка скользнула с рук и ног, словно озерная тина. У начала тропы лежал конь со сломанной ногой, брошенный хозяевами на погибель. Прокл ощупал распухшую ногу, встретил обреченный взгляд животного и вдруг увидел, как просветлел этот взгляд. Конь легко поднялся и склонил шею.
– Судьба надолго свела нас, мой друг, – тихо сказал ему Светлый монах и вспрыгнул в седло, словно молодой витязь. – Скачи на восход!
Амулет
Жизнь Глеба Калинина шла сама по себе. Как облака плывут высоко над городом, или как вода течет по широкому руслу – без проблем. В то время, когда начиналась эта история,