Приглашение на казнь (парафраз). Евгений Юрьевич Угрюмов
Солнечная муть разбивается о тебя квантильонами сверканий. И не оторвать глаз: «прелестные оживлённые ноги», «обнажённая под платьицем», с «выражением русалочьей мечтательности», « «кошачий очерк скул», «тонкость и шелковистость членов», «неуловимая, переменчивая, душеубийственная, вкрадчивая прелесть» и «таинственность черт»… Цинциннат, казалось, сам уже спал под жужжанье всех этих метафор и вот явился сам себе задумчивым юным шмелем, зависшим над ромашкой.
Елена Хлебникова
Ромашка – смешно.
Уж кто-кто, а ромашки впитывают науку прикосновений ещё в семяпочке, сквозь нежные серебряные покровы, когда разомлевшие от любви мотыльки и бабочки устраивают свои охи и ахи…
На Земле существует триста пятьдесят видов ромашек. Ромашка ободранная или Немецкая ромашка, Ромашка пахучая и Ромашка безъязыковая, что одно и то же, Камилла, Бродея, самая известная Нивяник, то же самое Поповник и Пупавка, Белюшка, лесная марьяша, белоголовник, рамонок, тягун, белица-трава, солнечник, иванов цвет, девичник, невесточка, стоцвет, крылька, ворожка, правда (правду говорит). Ромашками не только заваривают чай: они снижают газообразование, вздутие живота, помогают при ревматизме, ушибах, отёках, болях в суставах, фурункулах, они обладают дезинфицирующим и потогонным действием, нормализуют нарушенную функцию желудочно-кишечного тракта, возбуждающе действуют на центральную нервную систему и расширяют сосуды головного мозга; мыло, кремы, лосьоны, шампуни, ополаскиватели… да я бы, если бы не недоумённый читатель… я бы, пожалуй, пожалуйста… надо только сказать, что эфирные масла ромашек, испаряясь в эфир, расширяют сосуды головного и всякого другого мозга до таких пределов, что, забыв всех богов, ошарашенные такими эфирами, возникают образы: ночная тишь, лесная сень, трепетное лоно, вздохнувшая невинность, оплодотворённая печаль, преступная страсть и музыка стенаний.
Или вот ещё: могильная прохлада… земная суета, жалостливая лира.
«Ещё задумчивая кра-со-та», – задумчиво добавил Родион, пробившись сквозь жалостливую лиру и земную суету и заплакал, как тогда, когда закапывал кошку.
– Ах, что вы там бормочете?! – замахал руками директор, отрываясь от музыки стенаний.
– Ах, ну что вы там бормочете?! – махал руками директор, махал гораздо медленнее, чем мог бы махать в правдоподобной жизни, махал, как в псевдоправдоподобной жизни, но так махал, чтоб само псевдоправдоподобие казалось таким правдоподобным, будто это само правдоподобие!!! Махал, будто отмахиваясь от непрошенных мыслей и образов:
– Это всегда праздник! Да! Рьяз, рьяз, рьяз! – будто разгоняя мух ладошкой по воздуху, от непрошенных мыслей отмахиваясь, махал, – Праздник красоты!
– Пусть и преступной красоты? – наступали мысли и образы.
– Да, праздник страсти!
А те: – Пусть и преступной страсти?
А тот: – Да! Я бы сказал – преступной жизни! а что, преступная жизнь уже не жизнь, sub specie aeterni12?..