Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 2. Рискованная игра. Джеймс Клавелл
все это неправда, сэр.
– Прекрасно. Скажи, что мы отвезем ее в участок. Там она заговорит.
А Там затряслась.
– Пытать? Станете пытать старую женщину? О-хо-хо…
– Когда должен снова прийти этот Вервольф? Сегодня днем?
– О-хо-хо… Не знаю я… Он сказал, что еще встретится со мной, но так и не пришел, ворюга проклятый. Я ему еще пять долларов одолжила, чтобы он мог добраться до дома и…
– Где он живет?
– А? Кто? Ох, он… он сказал, что приходится родней какому-то… Я не помню. Вроде он упоминал Норт-Пойнт… Не помню ничего…
Армстронг терпеливо задавал вопросы, но вскоре стало ясно: старуха мало что знает, хотя она уходила от ответа и врала все затейливей.
– Мы заберем ее в любом случае, – объявил Армстронг.
Смит кивнул:
– Ты справишься, пока я пришлю пару ребят? Думаю, мне на самом деле пора возвращаться.
– Конечно. Спасибо.
Смит ушел. Армстронг велел У скомандовать обеим женщинам, чтобы сидели тихо, пока он проводит обыск. Те, перепуганные, повиновались. Он вышел на кухню и закрыл за собой дверь. А Там тут же дернула себя за длинную жидкую косичку.
– Младший Брат, – зашептала она, зная, что хозяйка не понимает нинтокского диалекта, – я ни в чем не виновна. Только встретила этого молодого черта, как вот тебя. Я ничего дурного не совершила. Односельчане должны держаться вместе, хейя? Такому симпатичному парню, как ты, нужны деньги – на девочек или на жену. Ты женат, Досточтимый Младший Брат?
– Нет, Старшая Сестра, – вежливо ответил У, стараясь разговорить ее, как ему было приказано.
Армстронг стоял в дверном проеме крохотной комнатушки А Там и в миллионный раз задавался вопросом, почему китайцы так плохо обращаются со слугами, почему те должны работать в таких нищенских, жутких условиях, верно служить всю жизнь взамен на жалкие подачки, не удостаиваясь в награду ни уважения, ни любви.
Он вспомнил, как задал этот вопрос своему наставнику. Старый полицейский сказал тогда: «Не знаю, парнишка. Думаю, это из-за того, что слуги становятся частью семьи. Обычно они нанимаются на всю жизнь. Их собственная семья становится частью хозяйской семьи. Слуга делается своим, и ха́очу – преимуществ – в таком порядке вещей немало. Само собой разумеется, что слуги имеют определенный процент со всех денег, выделяемых на ведение хозяйства, со всех продуктов, всех напитков, всего, что требуется для уборки, и прочего. Неважно, у богатых они работают или у бедных. И конечно, все это происходит с полного ведома и одобрения хозяев, если не выбивается за привычные пределы. Иначе кто возьмется работать за такую мизерную плату, не имея возможности приварить на стороне?»
«Может, это и есть ответ на мой вопрос, – думал Армстронг. – Действительно, прежде чем взяться за работу, каждый китаец очень тщательно взвешивает все хаочу, и то, во что эти хаочу выливаются, всегда определяет решение».
В комнатушке стояла вонь, и он старался зажимать нос, чтобы не чувствовать ее. Из вентиляционной отдушины разлетались капли дождя, который хлестал по-прежнему.