Ведьмин век. Марина и Сергей Дяченко
сюда…
Она не сопротивлялась.
– Ты ведьма? Ты что здесь делаешь, дура?
Она бы объяснила им. Ох, она бы объяснила…
– Расклеилась девчонка, – сказал один, на чьем фонарике был желтый солнечный фильтр. – А нечего шляться ночью по пустырям. И удирать тоже нечего, коли не нявка…
Ивга почувствовала, как ее безвольную руку забрасывают на чье-то жесткое плечо:
– Пойдем, девочка… Ты, – это подельщику, – свои проповеди в письменном виде… О правильном поведении для молоденьких ведьм, которые инициироваться не хотят, а на учет становиться боятся. Так ведь? – это Ивге.
Ивга длинно всхлипнула. Обладатель жесткого плеча все слишком быстро понял и слишком емко объяснил; земля качнулась под ногами, и, стремясь удержать равновесие, она вцепилась в меховую безрукавку на его плече.
– Ты не бойся… Мы тебя не тронем. На кой ты нам сдалась, дура… – это тот, с солнечным фильтром. – Другие, может, и воспользовались бы оказией, да нам надобности нет, видишь ли, у нас таких девчонок… Да не таких, а почище и покрасивше, надо сказать…
Кто-то засмеялся. Кто-то беззлобно бросил – «заткнись»… Борясь с оцепенением и болью, Ивга подумала, что обладатель желтого фильтра среди них шут. Шут-чугайстер, так не бывает, но вот же, есть…
– Эй, девочка, а сумка-то твоя? Твоя – или кого-то из тех?
Ивга всхлипнула и прижала сумку к груди.
Их машины стояли по ту сторону стены. Крытый фургон с желто-зеленой мигалкой на крыше и несколько легковушек, больших и маленьких, потрепанных и не очень.
– Тебя подвезти? – высокий чугайстер с круглой, почти наголо остриженной головой распахнул перед Ивгой дверцы фургона; под мышкой он небрежно держал свернутый пластиковый мешок на молнии, Ивга знала, что там внутри.
Видимо, это знание отразилось у нее на лице, потому что тот, на чье плечо она опиралась, примирительно повторил:
– Не бойся…
Она замотала головой. Она не сядет в фургон под страхом смерти. Она скорее ляжет под его колеса…
– Давай я тебя довезу, – вдруг совершенно серьезно предложил обладатель желтого фильтра. – У меня «максик», ты ведь простых, цивильных машин не боишься?
Все они, полчаса назад бывшие шестеренками чудовищного механизма, сейчас негромко, совершенно по-человечески разговаривали за ее спиной. По очереди заводились машины; Ивга поняла вдруг, что стоит перед закрывшейся дверцей фургона, и вокруг нет уже никого, и тот, за чье плечо она держалась, договаривается о чем-то с высоким, круглоголовым, и оба говорят о будущем дне, но называют его не «завтра», а «сегодня»…
А небо уже не черное, а серое. Темно-серое, мутно-серое, рассвет…
– Тебе что, некуда ехать? – тихо спросил тот, кого Ивга про себя назвала шутом. – Дома нет? Выгнали, или ты приезжая? Без денег?
Она хотела попросить, чтобы он от нее отстал – но вместо этого лишь жалобно растянула губы, пытаясь изобразить улыбку.
– Пойдем, – он взял ее за руку.
У него действительно был «максик». Маленькая