Цветок Трех Миров. Дмитрий Емец
была заставлена полка. Среди фигурок оказался и круглый мраморный шар, установленный на куске лавы с небольшим углублением. Шар покатился и с грохотом упал на пол, расколовшись вдребезги.
Испуганный дракончик завертелся на котле у Горшени, с котла перемахнул на рукав, с рукава на голову и, с силой оттолкнувшись задними лапами, прыгнул на руки к Насте. Ловя его в воздухе, Наста выпустила костыли и обрушилась на пол с шумом, ничуть не меньшим, чем шар. Только дракончик на этот раз не испугался. Уютно устроившись на животе у Насты, он свернулся и спрятал нос под крыло. Вид у него был довольный.
– Ну что вам сказать, вдовы? Кажется, я грохнулась! – сообщила Наста с пола, хотя это и так было всем понятно.
– Вы, конечно, хотите узнать, цела ли я? Большое спасибо! Пол не пострадал! – продолжала Наста.
Все молчали, глядя не на Насту, а на Горшеню, который, вскочив и раскинув руки, заполнил вдруг всю комнату от пола до потолка и от стены и до стены. Нависнув над Настой, он пристально уставился на нее. Глаза-пуговицы блестели невероятным торжеством.
– Она! – произнес он.
– Что «она»? – недоверчиво переспросила Кавалерия. – Хозяйка дракона?
– Да. Дракон выбрал… ее! – повторил Горшеня и, будто передавая ей нечто незримое, опустил огромную руку на лоб Насты.
– Эй, чучело, у тебя мусор из рукава сыплется!.. И прямо мне в глаза! – жалобно сказала Наста. – Может, меня все же кто-нибудь поднимет?.. Нет, я не против полежать, конечно, так что вы сами решайте!
Насту подняли и, как она сама прокомментировала, «установили на костылях». Дракончик перебрался к ней на плечо и устроился там. Ни Рине, ни Кавалерии он взять себя не позволял и, предостерегающе шипя, приоткрывал рот, показывая мелкие зубы.
– Не плюйся мне в ухо, ящерица! Раздражает! – сказала Наста. – Ну все, вдовы! Я потопала. Приятно было пообщаться!
И, забрасывая вперед загипсованную ногу, направилась к выходу. Потом остановилась.
– Может, кто-нибудь все-таки заберет это существо? – поинтересовалась она. – Нет, я, конечно, всех люблю, и яйцо даже, кажется, я притащила. Но просто, если кто-то хочет забрать, я не против!
Рина жалобно посмотрела вначале на свою прокушенную руку, потом на нерпь.
– А как же это вот? Мне его отдавать не надо? – спросила она, носом показывая на гепарда, потому что рукой было показывать больно.
В поисках ответа все уставились на Горшеню. Однако великан снова сидел на полу, занимая места ровно столько же, сколько и в самом начале. Вид у него был привычно дурковатый. Пророчеств он не произносил, и янтарные пуговицы глаз уже не столько смотрели, сколько таращились.
– А! Ну да! Все умное он уже сказал, всех нагрузил! А теперь «голова глиняная, пузо голодное», ля-ля тополя и всякое такое! – сказала Наста.
Вопрос с гепардом пришлось решать Кавалерии.
– Думаю, гепарда отдавать не нужно, раз он выбрал ее без гепарда. Пока ты жива, гепард – твой уникум, – сказала она Рине. Рина предпочла бы обойтись без таких уточнений,