Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2017. Коллектив авторов

      За калиткой с разбитой щеколдой,

      И за речкой, где зреет ранет,

      За счастливой такой и недолгой

      Нашей жизнью, сходящей на нет.

      За разлукой и мукой кромешной,

      За судьбой, обрывающей след.

      И – сквозь свет, проникающий вежды!

      И – сквозь мрак, проникающий свет!

      Февральской ночью, метельной и длинной,

      он был унесен оторвавшейся льдиной,

      гонимой на юг беспощадным норд-вестом

      к пустым горизонтам, всем бурям отверстым.

      Гонимый во тьме этой бурею злою,

      он слушал, как море у льдины слоеной

      шипело, взбираясь по каждому слою,

      и било в подошвы волною соленой.

      Он смерть уже видел, когда на рассвете

      (внезапно студеные черные волны

      затихли, как рыбы, попавшие в сети)

      его обнаружил баркас рыболовный.

      Он выжил. Вернулся в родную сторонку,

      чтоб снова ломать свою долю крутую…

      Тогда получил он одну похоронку,

      затем получил похоронку другую.

      Был хлеб его – горек. Был день его – темен.

      Но жить было нужно, во что бы ни стало!

      Он снова рыбачил. Мотался по тоням.

      И рвали ветра его парус усталый.

      А не было ветра – хватался за весла.

      Обедал и спал прямо в лодочном трюме.

      Казалось: навеки работать завелся…

      Он вырастил нас – своих внуков – и умер.

      …Над домом его нынче кружится ветер.

      И соком земли наливаются груши.

      Где ставит теперь он свой старенький вентерь?

      Какая волна его носит и кружит?

      Не знаю… Но помню я сердцем ребячьим

      лицо его смуглое, будто из меди,

      когда уплывал он за счастьем рыбачьим

      по вечной реке нашей жизни и смерти.

      Значит, время пришло. И я снова беспомощно болен,

      и взволнованным сердцем напиться никак не могу

      теплым ветром, летящим за мной над невспаханным полем,

      и водой из ручья на весеннем лиловом снегу.

      Я хочу, чтоб всегда за рекою поля голубели,

      и кинжальные ливни хлестали сухую траву!

      Эту вечную землю я помню еще с колыбели.

      Этой светлой тревогой я жадно дышу и живу.

      Эти песни-ручьи, как во мне, прозвенели над полем.

      Оттого и слова – и за них я платил не рублем.

      Оттого я бываю беспомощной нежностью болен

      и в зеленое поле, и в синее небо влюблен.

      Опять на землю льется холод

      из галактических глубин,

      на крышах сел и в рощах голых

      мерцая светом голубым.

      Опять летит в ночные дали

      над Волгой тройка вороных.

      Звенит, раскалываясь, наледь,

      храпит, оскалясь, коренник.

      И ничего не нужно, кроме

      вот этих яростных