Звук далекий, звук живой. Преданья старины глубокой. Михаил Михайлович Саяпин
нападавшие на него, так что он после смерти смог одержать над ними победу.
Вот что я хотел сказать в надгробном слове о блаженном отце. Я мало что смог сказать о нем по сравнению с тем, что следовало, но все равно – его личность и добродетели не забудутся в веках, равно как и род, из которого он произошел.
Вспоминая о его жизни, мы освящаемся памятью о нем.
Впрочем, его молитвами и сами можем сподобиться причисления к его стаду. И если даже я удалюсь от него по собственной немощи, то по благословению старца, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа – Ему подобает слава со Отцом и Святым Духом ныне и присно и во веки веков – умом и сердцем буду всегда с ним и с пребывающими близ него.
Аминь.
Жизнь Юлиании Лазаревской
Как нехорошо подражать классике
А вот развёрнутое житие русской святой Юлиании Осоргиной, написанное родственником – только не племянником, как «Надгробное слово…» Топоркова, а родным сыном – представляет собой воистину печальное зрелище. Казалось бы, Каллистрат, рядовой представитель тогдашнего «среднего класса» (он дослужился до губного старосты г. Мурома – нечто вроде капитан-исправника тех времён), в своём по-своему уникальном объёмном труде, посвящённом жизнеописанию своей благочестивой матери (впоследствии канонизированной), должен дать максимально рельефный портрет своей родительницы. Увы, увы… Похоже, что автора заботила не схожесть его жизнеописания с оригиналом, а его похожесть на те растиражированные в четьях-минеях тягучие, слащавые, штампованные жития, которые для тогдашнего русского обывателя служили образцом «подлинности». Автор старательно изгоняет из своего труда все сколько-нибудь живые чёрточки своей героини, заменяя их перечислением аскетических подвигов и рассказом многочисленных «ужастиков», связанных с борьбой с бесами – любимым жанром тогдашней широкой публики. (По контрасту можно вспомнить, как мастерски Топорков среди нагромождения метафорических конструкций вставляет какой-то конкретный эпизод – колоритно, хотя и лаконично. Взять хотя бы рассказ о смерти матери героя.) В результате живая женщина превратилась в бесплотную тень – ту, которую видела на иконах и, видимо, ту, которой стремилась стать всю жизнь, потраченную на бесчисленные «подвиги» в лучших человеконенавистнических традициях египетских пустынников. В этом смысле сын достойно отдал последний долг матери, сделав ее безупречно «правильной», хотя, на взгляд современного читателя, он просто засушил мать между страниц своего труда – ситуация, достойная газетной криминальной хроники.
В целом житие отражает средний уровень тогдашнего культурного человека – как детективы и дамские романы сегодня. Можно сказать, что если «Слово» Топоркова является собой редкий пример обогащения русской культуры греческими образцами, то труд Осоргина –