Имортист. Юрий Никитин
бы ту же ошибку…
Я поморщился:
– Последуют, но не так явно. Просто в России все всегда резче, круче, кровавее. Но мир изменился, жаль, мало кто это заметил. Во многом наша победа обязана именно Западу. Нет-нет, бомбардировка Югославии, захват Ирака, давление на другие страны – это другое. Я имею в виду всю эту дрянь, что не только заполонила Запад, но и добилась победы! Добилась признания своих прав. То, что было немыслимо в начале двадцатого века или даже в середине, сейчас вот оно! Жвачник нельзя включить, чтобы не увидеть, как гомосеки трахаются. Знаете же, на Западе живут нормальные люди, только благополучие в квартирном вопросе испортило…
Вертинский поежился, я перевел на него взор, он знаками показал, что нем, как рыб о кухонную плиту. Или уже вовсе на сковороде.
– Извращенцев, – сказал я с нажимом, – всякий здоровый человек осуждает. И не прочь в глубине души, чтобы они все, гады, исчезли. Но вслух не говорит: политкорректность! Даже через силу улыбается и жмет руку. С публичными казнями еще круче и нелепее. Каждый или почти каждый в глубине души желал бы, чтобы преступников наказывали жестче. А за тяжкие преступления чтоб вообще казнили. Но вот вслух… А почему молчит? Оказывается, мешают… ха-ха!.. французские гуманисты позапрошлого века и их прекраснодушные принципы. Представляете, даже не прошлого века, а позапрошлого! Из того времени, когда гомосеков на кострах жгли, а ворам рубили руки. Крупному ворью – головы. Сейчас же, вспомните, все критерии размыты, а правила отброшены! Все. Не только для гомосеков. Мир должен пожрать… или пожать?.. то, что посеял. На ниве вседозволенности и распущенности взрастают оч-ч-ч-чень разные цветы.
Тимошенко сказал осторожно:
– Наш цветок, по моему глубокому убеждению, будет… всего лишь шокирующим, непривычным для остальных цветов клумбы. Но его примут. Вот как Бог свят примут!
– Еще как примут, – ответил я и жестко улыбнулся. – На казни будут с детьми ходить, как в цирк! Мороженое будут продавать, квас, пепси…
– Может быть, вход сделать платным? Все же копейка в казну…
– Нет, – отрезал я. – Эти зрелища должны быть бесплатными. Как и вход в Третьяковскую галерею.
Несмотря на жесткие слова, налет приколизма уловили все, с готовностью заулыбались, задвигались. Когда слишком страшно или неуютно, мы поспешно шутим, острим, придумываем анекдоты. И сразу безрадостная жизнь становится уютнее.
Я взглянул на часы, поднялся.
– Ладно, пойду президентить. Или президентствовать?.. Вам легче, хитрецы.
Тимошенко сказал льстиво вдогонку:
– На здорового верблюда и груз… побольше, побольше.
ГЛАВА 3
Я вернулся в свой рабочий кабинет, теперь это мой. Кресло с готовностью приняло седалище. Тут же слева от руки вспыхнул небольшой экран, появилось лицо Александры.
– Господин президент, – проговорила она, тщательно выговаривая слова, – к вам Волуев, руководитель администрации президента РФ…
– Эт моей, что ли?
– Да, если вы считаете себя