Террор и культура. Сборник статей
периода, ни монгольского влияния на Русь (см. об этом:[51]). Согласно утверждению С. Ф. Платонова, «мы можем рассматривать жизнь русского общества в XIII в., не обращая внимания на факт татарского ига»[52].
Ричард Пайпс называет три причины того, почему «ведущие русские историки столь пренебрежительно отнеслись к монгольскому влиянию на Россию». Во-первых, «они были плохо знакомы с историей монголов в частности и востоковедением в целом». Во-вторых, имел место «бессознательный национализм и даже расизм, выражавшийся в нежелании признаться в том, что славяне могли чему-либо научиться у азиатов». Наконец, в-третьих, летописные своды, в основном и использованные историками в тот период, были составлены монахами и потому отражали точку зрения церкви, которая была в целом лояльна к монголам (гарантировавшим церкви широкие налоговые и имущественные преференции); в связи с этим Пайпс приводит наблюдение другого американского исследователя: «В летописях нет фрагментов, содержащих антимонгольские выпады, которые появились бы между 1252 и 1448 гг. Все записи такого рода сделаны либо до 1252, либо после 1448 г.»[53].
Однако со времени написания Н. М. Карамзиным «Записки о старой и новой России» и «Истории государства Российского» тезис о решающей роли монгольского фактора в становлении российской национально-государственной истории продолжал развиваться и осмысляться.
В 1822 г. под влиянием работ Николая Карамзина молодой русский ученый Александр Рихтер опубликовал первую научную работу, посвященную монгольскому влиянию на Русь, – «Исследования о влиянии монголо-татар на Россию». В ней он обратил внимание на ту особенность морали, сформировавшейся у подчинившейся монголам части древнерусского этноса, которая на языке политической социальной психологии именуется ресентиментом («рабской моралью»)[54]. «При господстве монголов и татар, – отмечал Рихтер, – почти переродились русские в азиатцев, и хотя ненавидели своих притеснителей, однако же во всем им подражали и вступали с ними в родство, когда они обращались в христианство» (цит. по:[55]).
На факт монгольского господства как фактор, обусловивший становление самодержавно-рабского характера русской правовой культуры, обратил внимание историк права А. Д. Градовский: «Великие князья постепенно становились к своим подданным в такое отношение, в каком монгольские ханы стояли по отношению к ним самим… С падением монгольского владычества князья явились наследниками ханской власти, а следовательно, и тех прав, которые с нею соединялись»[56].
«Исчезло чувство свободы, – резюмировал Костомаров, – чести, сознания личного достоинства; раболепство пред высшими, деспотизм над низшими стали качествами русской души»[57].
При этом историки продолжали отмечать не только морально-негативные, но и державно-строительные последствия складывания у русского
Согласно автору этого термина, Фридриху Ницше, обозначившему таким образом «рабскую мораль», суть ресентимента заключается в зависти-ненависти «раба» к «господину», порождающей целый комплекс устойчивых негативных переживаний, включая гиперкомпенсаторное подавление собственной «нечистой совести», мифологизированный культ собственных слабости и долготерпения, одновременную жажду подражания и превосходства, стремление к реваншу любой ценой и т. д. [7].