Вой. Анатолий Григорьевич Росич
крученный, но он даже в кошмарных снах не может допустить, что эта дерзкая подстава, грозящая кровавой межклановой войной, – дело рук его скромного помощника-консультанта.
Да, интересно, что они сейчас там предпринимают, но надо потерпеть, он узнает все через несколько дней. А сейчас Киев и Москва должны быть дальше, чем Венера с Марсом. Ибо он, Сергей Грохов, добрался, наконец, домой, добрался до СЕБЯ! Дыбов сейчас – больше, чем Москва и Киев вместе взятые!
– Как теперь думать о вечном? – вслух переспросил он сам себя и ответил: – А очень просто. На то ты и Грохов, чтобы уметь быстро переключаться, управлять своей мозговой работой…
«Итак, я – умру. Согласен. Уже согласен. Но как это будет? Как это МОЖЕТ быть?.. Тело бренное исчезнет, иссохнет, иссякнет, тут все ясно. Но как может исчезнуть то, что в душе? Ведь оно – твое, даже шум воды – твой и только твой. Ведь в голове – не та река, в которой купают свои телеса тысячи людей, не те камни, на которых греют бока все, не те тропинки, по которым прошли многие твои друзья, нет! Это твоя собственная, цельная, живая картина, произведение искусства, созданное тобой! – картина, которую ты перенес в себя. И там, в своей душе, ты ее улучшил, ты ее очистил, ты ее возвысил до уровня космоса, вечности, ты сам создал свой уникальный мир и в нем живешь. И не взять его с собой невозможно. Как же можно оставить то единственное, что тебе всецело принадлежит и не может принадлежать никаким наследникам?.. Если бы человек мог свой мир взять с собой (ну кто против? – он ведь не материальный, не вещественный!), вопрос жизни и смерти был бы решен. Но он не может! С другой стороны – не может же быть, чтобы нечто, некая ценность, никуда не исчезала и никому не оставалась…»
– Нет, – произнес он вслух. – Не уеду отсюда, пока с этим не разберусь. Потому что – пора. Могу! Могу, черт возьми, наконец, нечто понять и успокоиться… А пока – вернемся к нашим девушкам, – решительно выговорил Грохов и уже почти весело добавил: – Жизнь-игра продолжается.
И он испытал спокойную радость оттого, что может теперь так просто перейти от сложных мыслей к легкой жизни.
4
Назавтра в полдень он сидел на центральном дыбовском пляже, под старой ивой, выросшей между камнями, на ее выпростанных наружу корнях, отшлифованных тысячами туго натянутых плавок. Здесь, под густой, слишком прохладной тенью никого не было, зато отсюда был виден весь пляж, как на ладони. Правда, такое сравнение сейчас было бы неуместным – Грохов знал, что значит «как на ладони». Часто во времена солнечной юности они с друзьями усаживались здесь, и в большой морской бинокль (в то время еще не пропитый) Толика Идрисова, однокашника, бредящего морем, рассматривали весь пляжный контингент, прежде всего, конечно, женский. И девушки, со всеми их достоинствами, которые попадали под увеличительные линзы, были действительно как на ладони.
«Наташа-2» и ее вчерашняя подружка – симпатичная, большеглазая, коротко стриженая брюнетка (наверное, крашенная), с красивым, до блеска отполированным солнцем телом, – сидели в самом людном месте, на одном из камней, преградивших быстрое течение и образовавших шумный, пенящийся