Дзержинский. От «Астронома» до «Железного Феликса». Илья Ратьковский
что никакой эмфиземы и катара нет, что это выдумка, чтобы не приняли меня в солдаты как бунтовщика. Как я рад, я снова бодр и если еще опасаешься хоть сколько-нибудь за мое здоровье, то теперь вполне будь уверена, что физически я здоров и ничто мне не угрожает в близком будущем»[310]. В письме он вновь пишет о чувствах, о любви. Последняя же фраза письма – прямое приглашение: «До скорого, приезжай, голубушка!»[311].
Однако Маргарита Николаева не смогла сразу выехать, а порыв Дзержинского скоро погас. Он вновь стал сомневаться в совместимости общественного и личного, в возможности принести счастье любимой женщине. Практически он порывает с перепиской, более чем месяц не написав ни строчки.
От раздумий в этот период его отвлекала, как он сам писал, новая страсть – охота, в которую он вкладывал всю свою свободную энергию[312]. Отвлекает его и медвежонок, подаренный каевскими охотниками. Дзержинский научил его всяческим трюкам: служить, танцевать и удить рыбу. Вместе с Якшиным они брали медвежонка в лодку, когда ездили на рыбную ловлю. По команде «Мишка, лови рыбку!» медвежонок нырял в реку, вылезая затем со щукой или судаком в зубах. К сожалению, с взрослением характер и поведение медведя стали меняться: он стал душить кур, бросился на корову и ранил ее. Сначала пришлось посадить его на цепь, а затем, после того как подросший медведь стал бросаться уже и на людей, а позднее и на самого Дзержинского, застрелить зверя[313].
Только в конце следующего месяца, 26 апреля 1899 г., Дзержинский написал новое письмо Маргарите Николаевой: «Не писал так долго, потому что и денег не имел, и не мог понять, что со мной. Новые сомнения снова овладели мной. Снова выступает вопрос: да разве я лично счастлив быть могу, разве могу дать кому что-либо кроме одних огорчений, разве я могу долго при бездействии, когда сам недоволен собой, дружно жить с кем-нибудь?…Ты видишь во мне фанатика, и это тебе больше всего нравится, а между тем я просто жалкий мальчуган. Да нельзя ни за что, чтобы ты на все время приехала ко мне. Я могу совсем разбить твою жизнь и тем разобью окончательно и свою собственно. Венчаться тоже, по-моему, надо будет избегать всеми силами. Ведь мы никогда не должны быть мужем и женой, зачем же связывать себя, ограничивать свою свободу и самому сознательно усиливать искушение и тем ослаблять свои уже надорванные силы. Я ведь сам первый предложил о венчании. Но теперь, когда чувствую себя так слабым и бессильным, мысль эта меня пугает. Ведь не всегда дух наш будет приподнят и может согрешить, а искупиться нельзя будет. Нет, нельзя, чтобы ты на все время ко мне приезжала. Нельзя нам теперь, когда нет у нас дела, венчаться… Мы можем устроить только свидание, пожить друг с другом месяц какой, узнать хорошенько себя, убедиться, что нам не хватает только дела….Твой Феликс».
Получив это письмо, Маргарита Николаева написала сразу же прошение губернатору Клингенбергу о разрешении ей выехать в село Кайгородское для свидания с больным Дзержинским. В июне, с запозданием, разрешение было все же дано. Николаева