Хочу женщину в Ницце. Владимир Абрамов
в свою полную безнаказанность, забыли, что Коммод – член великой династии! Нерва, которого Сенат избрал императором после убийства Домициана, стал первым в ряду Властелинов Мира, которых римский народ назвал хорошими. Дальше шли Траян, Адриан, Антонин Пий, Марк Аврелий – все гордость Рима. Народ Рима должен знать свою историю и хранить её в письменах своего Табулярия, чтобы учиться на ошибках других». Пертинакс не в силах был остановить лихорадочный поток своих размышлений: «Впрочем, а кто в Сенате сейчас знает свою историю? Ведь в Курии больше не заседают представители древней римской аристократии – большинство из них погибло по спискам проскрипций Суллы и в гражданских войнах во времена Августа, а тех, кто уцелел, последовательно истребили Калигула, Нерон и Домициан. А сейчас половина мест в Сенате была куплена у Коммода богатым торговым людом за деньги! Вместо того чтобы болтать о Коммоде, лучше следили бы за ходом работ по строительству колонны Марку Аврелию, а то уже 12 лет прошло, как Сенат постановил увековечить память императора, а строительство никак не завершат».
Шум в зале привлек внимание императора, и он прекратил плавание по волнам своей памяти. Текст постановления сената был передан для оглашения незнакомому Пертинаксу молодому сенатору. Тот, надрывая голосовые связки, начал изрекать здравицы в адрес тех, от действий кого сейчас зависело многое, если не всё:
– О, Юпитер, всеблагой величайший! Сохрани нам Пертинакса, чтобы мы были невредимы! Честь и слава верности преторианцев! Честь и слава преторианским когортам!
В тот же день было принято и сенатское постановление о присвоении титула Августы жене Пертинакса. Юный сын императора Гельвий был удостоен звания Цезаря. Пертинакс же первым из всех императоров получил наименование Отца Отечества – в тот же день, когда он был назван Августом. Императору была вручена и проконсульская власть, и право четырех докладов. Пертинакс воспринял всё это как знамение и покидал Курию в мрачном настроении, поскольку был очень недоволен желанием Сената видеть свою жену Августой, а сына Цезарем. Приветливого и любезного, сенаторы считали его еще и на деле щедрым, однако же на самом деле Пертинакс был человеком скупым, если не сказать скрягой, и сейчас его беспокоило состояние государственного казначейства. Когда, покинув Курию, Пертинакс сразу очутился на Форуме, мощеная площадь, символ имперского величия, предстала его помутненному взору лишь только Храмом Сатурна – хранилищем государственных ценностей. У Пертинакса защемило сердце, когда он вспомнил ночную встречу с патроном императорского казначейства и свое возмущение после уточнения размера остатков – только двести пятьдесят тысяч денариев и все!
Такой бедности Рим давно не знал. Пертинакс испытывал стыд за своих предшественников. Когда-то адвокаты императорского казначейства, защищавшие интересы фиска, при отчете в Сенате с гордостью называли размер остатков хранения государственных сокровищ