Семиевие. Нил Стивенсон
это задело. Только разве может она позволить себе эмоции в такой момент?
Возможно, дело в том, что для эмоций имеется веская причина.
Она уже открыла рот, чтобы попрощаться со Спарки – и передумала.
– Минутку. Я не спорю с тем, что вы сказали насчет краткосрочных задач. Я все прекрасно понимаю. Но если, а вернее, когда этот Облачный Ковчег заработает, вы ведь сами знаете, какая следующая цель?
Спарки такой ответ не обрадовал. Но он скорее удивился, чем осерчал.
– И какая же?
– Людям надо где-то жить. Поскольку поверхность Земли будет выжжена, жилища придется строить на орбите из того материала, до которого удастся дотянуться. То есть из астероидов. В которых, благодаря Агенту, недостатка не будет.
Спарки закрыл лицо ладонями, шумно выдохнул и около минуты сидел неподвижно. Когда он убрал руки, Дина увидела слезы у него на глазах.
– Перед совещанием я написал полдюжины прощальных писем семье и друзьям. И собираюсь продолжить после совещания – список у меня длинный. Хорошо, если я успею дойти до половины еще до того, как получателей убьет Каменный Ливень. Я это все к тому, что мысли у меня сейчас, как у ходячего мертвеца. Кем я, в сущности, и являюсь. Но это как раз и неправильно. Я должен был сам подумать о том, о чем подумала ты. О будущем, на которое ты и немногие другие можете уповать, если все остальное сработает.
– По-вашему, я уповаю именно на такое будущее?
Спарки поморщился.
– Я не в том, что ваше будущее прекрасно – но по крайней мере о нем есть смысл думать. И я с тобой сейчас не спорю. Только что я могу для тебя сделать?
– Просто прикройте меня, – ответила Дина. – Не дайте им закрыть проект. Разобрать моих роботов на запчасти. Вы хотите, чтобы сейчас я занялась чем-то другим – я не против. Но к тому времени, как с Белых Небес хлынет Каменный Ливень, у Облачного Ковчега должна быть вменяемая программа по переработке астероидов, иначе у человечества нет никаких шансов пережить на орбите несколько тысячелетий.
– Я прикрою тебя, Дина, чего бы это ни стоило, – кивнул Спарки, машинально бросив взгляд в сторону двери, через которую ранее вышла президент.
На момент А+0 среди двенадцати человек экипажа Международной космической станции был лишь один русский: подполковник Федор Антонович Пантелеймонов. За плечами пятидесятипятилетнего ветерана было шесть орбитальных полетов и восемнадцать выходов в открытый космос, и он слыл серым кардиналом отряда космонавтов. Такая ситуация была довольно необычной. В ранние годы, когда экипаж МКС в среднем состоял из шести человек, в норме среди них было как минимум два космонавта. Проект «Амальтея» и тор расширили максимальную вместимость станции до четырнадцати человек, русских среди них обычно было от двух до пяти.
Луна разрушилась за две недели до того, как Айви, Конрад и Лина должны были вернуться на Землю, на смену им ожидались двое русских и британский инженер. Поскольку корабль и экипаж были готовы к запуску, Российское космическое