Все наши ложные «сегодня». Элан Мэстай
с сотней совершенно одинаковых носков. Отец и понятия не имел о том, кто она такая. Через год они поженились и закрепили за собой роли для дальнейшей жизни – отец был маяком, а мать смотрителем, который заводит механизмы, протирает стекла и подметает бесчисленные ступеньки, высеченные в скале.
Надо сказать, что она стала для моего отца, скорее, матерью. А для меня она была, наверное, сестрой. Отцовская репутация возносила его на высокий уровень в ученом мире, матери же не позволяла заводить искреннюю открытую дружбу с кем бы то ни было.
У нее была лишь роль заурядной супруги при муже-гении. Образно говоря, мама должна была скромно стоять на подмостках, не имея возможности признаться, что она чувствует себя опустошенной и одинокой.
Но со мной мать могла говорить о чем угодно – даже о том, что ее гнетут вечные страхи и тревоги. Я стал ее наперсником, простофилей-лекарем, ухом, постоянно открытым для восприятия бездонного запаса ее тревожной болтовни. Отец был занят переделкой мира. Миссия матери состояла в том, чтобы держать в чистоте теплое мягкое гнездышко, где он мог бы оправлять перья. Моя же работа заключалась в бесконечном выслушивании ее речей, которые защищали ее от потенциальных нервных срывов. Как ни крути, а маме приходилось подавлять все, что она ощущала важным, и не отвлекать экспансивного гения от его размышлений – а отец вечно думал о том, как улучишь наш мир.
Отраду жизни матери составляли книги. Не те модули виртуального присутствия в сюжете, которыми увлекается большинство из нас, а самые настоящие, напечатанные типографской краской на бумаге, каких сейчас никто уже не издает. Она посвящала свой досуг чтению слов, написанных в предыдущую эпоху. До знакомства с отцом она представляла свою жизнь в окружении книг – она бы изучала их, редактировала и, быть может, писала сама.
Необходимо, однако, пояснить, что мой батюшка никогда ни о чем не просил мою маму. Оно и понятно: неведение ученого было для него благословением, и он попросту не замечал нашей обыденной реальности. Отец был всегда занят своими грандиозными личными перспективами. Ему повезло найти супругу, которая буквально спрятала свое «я» в клубке серой шерсти. Превратилась в уютные пуховые носки, которые, чистые и целые, всегда лежали наготове в шкафу на тот случай, если у него замерзнут ноги. Отец же считал, что дом снабжает его теплыми носками – по потребности.
А четыре месяца назад, когда она попивала кофе и читала книгу на крохотном клочке зелени возле семейного жилища, случилось непоправимое. Сломанная навигационная система заставила летающий автомобиль выйти из-под контроля, покинуть маршрут и размазать половину тела матери по газону месивом из крови, костей и кожи.
Тогда и наступил конец света.
Если кто-то умирает, он становится ледяным и абсолютно неподвижным. Наверно, это кажется очевидным, но когда речь идет о твоей матери, дело принимает совсем другой – ужасающий – оборот. Потрясенный, напуганный, ты отстраненно смотришь, как медицинские служители