Охотники на снегу. Татьяна Алфёрова
оба компаньона, растерзанные, оказались в ближайшей «рюмочной», и Володя сказал знакомой барменше: – Два по двести коньяку, – на что та, по привычке, налила рядовые сто, но Володя повторил с характерной интонацией Высоцкого: – Я сказал, двести!
Он лихорадочно проглотил половину прямо у стойки, и лишь тогда время соизволило вернуться к обычному течению, перестало пробуксовывать.
На Алика смотреть было тяжело. Громоздкие очки в псевдо-черепаховой оправе угрожающе сползли на нос, казалось, съежившийся от пережитых потрясений. Карие в цвет оправы глаза метались, не находя поддержки ни в опустевшей рюмке на столике, ни на знакомой гладко крашенной стене заведения. Посеревший от щек до носков Алик сутулился больше обычного. Даже животик, неуместный на его худом теле, казалось, осознал наконец свое несоответствие общему облику и сам собой втянулся. По крайней мере, его не было видно под черной сатиновой курткой на бараньем меху. Качество меха кричало о том, что баран был таким же худосочным при жизни, как сегодняшний Алик.
– К таким деточкам следует приглашать не двух пожилых и усталых людей, а бодренькую Бабу Ягу с Кощеем Бессмертным и то, лишь в том случае, если бессмертием утомятся, – сказал он, наконец. – Я еще после вчерашнего празднования не отошел. Зря мы после кафе к тебе пошли, как думаешь?
Володя не думал. Он уже слышал звук трубы, полки его историй разворачивали парад, били копытами белые кони под попонами, в воздухе плыли плюмажи, и реяла оранжевая пыль над плацем. Стремительно взмывало круглое крепкое солнце, генералы подкручивали усы рукой в белоснежной перчатке и усмехались тайным мыслям о полосатой юбке молоденькой маркитантки с кружевными оборками, пришитыми изнутри. Даже рыжая мышь, пробравшаяся к полковой кухне, чувствовала торжественность минуты, вставала на задние лапки и настраивала небольшие круглые ушки: что?
Наблюдающая за ними тень скользнула в угол: байки Володи странным образом помогали ей в этом мире, казалось, она обретала плоть вместе с ними.
Володины байки. Воскрешение
– Кстати, о Бабе Яге, – не в силах вырваться из плена прекрасных видений, задумчиво начал разом посвежевший Володя. – Помнится, я еще не рассказывал тебе о колдунье…
Тут уже никакие действия не могли остановить процесс, но Алик и не желал остановки с выходом в действительность; дальше, вперед, за Володей на границу Вологодской и Архангельской областей, в заброшенную деревню из шести домов, стоящую на высоком берегу неведомой реки с многочисленными полуразрушенными мостками, с прохудившимися лодками, с ярко-зеленой ряской, качающейся у края лодочных бортов, с медленным тягучим течением времени, со зноем и оводами, с пестрыми коровами и непременным, жизненно важным для деревни сенокосом, – туда, в рубленый, потемневший от дождей дом пятистенок, где за три рубля можно жить у хозяев целую неделю, да еще молоко и картошка бесплатно.
– К вечеру