Василиск. Феликс Бенедиктович Сарнов
одному виду. Это не очень согласуется с Природой по Дарвину (вернее с тем изложением дарвинской теории, с которым Хруста ознакомили в средней школе), где хищники и травоядные – это прежде всего, разные виды, но… Так есть, стало быть, такие правила игры. И по этим правилам, большие и хищные не должны обижать и рвать маленьких и слабых своего вида. Не должны, но… делают это. И еще как делают, а значит… Нарушают правила, и тогда… Тогда другие большие и хищные должны эти правила защищать. Должны защищать маленьких и слабых, пускай и относясь к ним порой с неприязнью и презрением, но – защищать, пугая, давя, а иногда и рвя на куски их обидчиков. И хотя "обидчики" – тоже часть этого вида, но это – по правилам. Это – по праву. А то, к чему иногда (и довольно часто) приводит это право, то как его порой используют,
(… прямо в противоположную сторону… с точностью, как говорится, до наоборот…)
это уже относится к "фишке". К тому, как и кому она сдана, и кто и как ей играет. Потому что, кто бы и как ей ни играл, но играет он… и отвечает – лишь за себя.
Такие вот дела. Впрочем…
Впрочем, Хруст никогда об этом не думал в такой форме, никогда вообще ничего такого о себе не…
(… разве что в детстве… после той истории с овчаркой…)
Он просто был тем, кем был, может быть, тем, чем был, и делал то, что должен был делать. То, зачем вообще жил. И коль скоро способность, не видя, чувствовать присутствие поблизости
(… в стоящей неподалеку тачке… за дверью закрытого помещения… за темными, зашторенными окнами нижних этажей домов….)
каких-то существ, чувствовать, сколько их, и главное, знать, мгновенно распознавать их породу – хищную или не хищную… Если эта способность помогала ему делать то, что он должен был делать, значит…
Так надо.
Докурив сигарету, Хруст вышел в коридор, запер кабинет, спустился на первый этаж, миновал пустой "обезьянник", подошел к дежурке и сунул в окошко свой табельный ПМ.
– Ты это… Зачем? – недоуменно вскинул на него в окошке свои заплывшие жиром глазки капитан Ивлев.
– За надом, Ивлев. Подержи у себя, только смотри не перестреляй начальство, а то руководить будет некому, – буркнул Хруст.
– А-а, не хочешь брать на… это… ну, стрелку с этими, – осторожно беря пистолет двумя пальцами, как противное насекомое, и кладя на свой стол, кивнул Ивлев. – А зря. Я бы… это… взял.
– Ты бы, Ивлев, взял, – вздохнул Хруст. – Ты бы на себя еще и два Калаша повесил, и в камуфляж бы упаковался, и щеки бы мазилкой разрисовал, глянул бы на себя в зеркало и… Опоздал бы на стрелку.
– Это… Почему еще? – обиженно засопел капитан, покупаясь не столько на давно всем известную и навязшую в зубах шутку, сколько опять-таки на невозмутимую серьезность Хруста.
– Обосрался бы, – пожал плечами Хруст, отвернулся, и даже не улыбнувшись, пошел к выходу, не слушая несущийся вслед обиженный мат Ивлева.
* * *
Выйдя во дворик, Хруст полез