Язык цветов. Ванесса Диффенбах
уже ждал у прилавка и махал мне рукой. Я подошла к нему.
– Букет для жены, – сказал он. – Рената ведь передала? У меня всего несколько минут. Пожалуйста, выберите для нее цветы, которые вернут ей радость жизни.
– Радость жизни? – Я окинула взглядом зал, цветы, которые у нас были. Увиденное меня разочаровало. – А поконкретнее можно?
Эрл склонил голову набок и на мгновение задумался.
– Знаете, а ведь она никогда не была особенно жизнерадостной. – Он рассмеялся. – Но в ней была страсть. Острота. Ей все было интересно. У нее обо всем было свое мнение, даже о тех вещах, в которых она ни капли не смыслила. Мне этого не хватает.
К такой просьбе я была готова.
– Понимаю, – кивнула я и взялась за работу. Обрезала побеги барвинка у самого корня, и те повисли длинными безжизненными нитями; потом взяла дюжину ослепительно-белых хризантем. Плотно обернув стебли хризантем барвинком, как лентой, при помощи проволоки придала почвопокровному барвинку форму причудливых завитков, обвивающих многослойный сноп хризантем. Получился эффект разорвавшегося фейерверка – ослепительного, грандиозного.
– Ну, на такое нельзя будет не отреагировать, – проговорил Эрл, когда я протянула ему букет. Он вручил мне двадцатку. – Сдачу оставь, дорогая. – Я сверилась с ценником, что дала мне Рената, положила двадцатку в кассу, а пять долларов взяла себе.
– Спасибо, – ответила я.
– Увидимся через неделю, – сказал Эрл.
– Возможно, – ответила я, но он уже вышел, громко хлопнув дверью.
Лавка гудела, и я повернулась к следующему покупателю. Я заворачивала розы, орхидеи, хризантемы всех оттенков, вручала букеты супружеским парам, пожилым женщинам, детям, которых послали за покупками. Работая, я думала о жене Эрла, пытаясь представить женщину, в которой когда-то был огонь, ее усталое, осунувшееся лицо. Всколыхнет ли ее мой неистовый букет из хризантем и барвинка, из истины и трогательных воспоминаний? Я была в этом уверена и представляла облегчение и благодарность на лице Эрла, когда он будет кипятить воду для чая и снова обсуждать политику или поэзию со своей энергичной женой, по которой он так скучал. Мысль об этом придавала сил моим пальцам и легкости шагу.
Рената закончила возиться с букетами для подружек невесты, когда в лавке никого не осталось.
– Грузи их в машину, – велела она. Я брала букеты охапками и относила так быстро, как только могла. Было уже почти два часа. Рената села за руль, сказала, что вернется через час, и приказала не закрывать лавку.
Вернулась она гораздо позже, чем ожидала, – в половине пятого, злобно шипя что-то про бутоньерки и бабочки. Я держалась тише воды ниже травы и ждала, когда она мне заплатит, чтобы можно было уйти. Сегодня я проработала двенадцать с половиной часов без перерыва и больше всего на свете хотела очутиться в запертой комнате, а может, даже принять ванну. Но Рената не спешила доставать кошелек.
Завершив свой раздраженный монолог, она открыла кассу, пересчитала