Норвежский лес. Харуки Мураками
попутчики.
– Как романтично. Познакомиться в пути с девчонкой…
– Романтично? – воскликнул я. – Слушай, ты явно заблуждаешься. Где и как может человек со спальником за спиной и густой щетиной попасть в романтичную ситуацию?
– А ты всегда путешествуешь один?
– Да.
– Любишь одиночество? – спросила она, подпирая руками щеки. – В одиночку путешествуешь, в одиночку ешь, сидишь на занятиях в стороне от всех.
– Я не люблю одиночество. Просто не завожу лишних знакомств, – сказал я. – Чтобы в людях лишний раз не разочаровываться.
Она зажала зубами дужку очков и сухо повторила:
– «Я не люблю одиночество. Просто не терплю разочарований». Когда соберешься писать мемуары, реплика придется кстати.
– Спасибо.
– Любишь зеленый цвет?
– С чего ты взяла?
– На тебе зеленая тенниска. Потому и спрашиваю, любишь зеленый или как?
– Да, в общем-то, нет. Мне все равно.
– «Да, в общем-то, нет. Мне все равно», – опять повторила она мои слова. – Мне очень нравится, как ты говоришь. Будто красиво штукатуришь стену. Кто-нибудь тебе говорил? Такое?
– Нет, – ответил я.
– Меня зовут Мидори[17]. Но зеленый цвет совсем не к лицу. Странно, да? Тебе не кажется, что это несправедливо? Словно проклята на всю жизнь… Знаешь, мою старшую сестру зовут Момоко. Чудное имя, правда?
– И ей идет розовый[18]?
– Еще как. Будто рождена носить все розовое. Видишь, какая несправедливость?
На ее стол принесли еду, и парень в полосатом пиджаке позвал:
– Эй, Мидори, иди есть.
Она повернулась и жестом показала, что поняла.
– Слушай, ты лекции конспектируешь? По «Истории театра II»?
– Да, а что?
– Будь другом, дай списать? Я пропустила две, а в той группе у меня знакомых больше нет.
– Бери, конечно. – Я достал из сумки тетрадь, проверил, нет ли там лишних записей, и передал Мидори.
– Спасибо. Ватанабэ, а ты послезавтра пойдешь в институт?
– Пойду.
– Тогда приходи сюда в двенадцать. Верну тетрадь, заодно угощу тебя обедом. Пищеварение не расстроится, если будешь есть не один?
– С какой стати? – сказал я. – Только не нужно благодарностей. За какой-то конспект.
– Ладно тебе. Я люблю благодарить людей. Ну как, идет? Ты не записал. Не забудешь?
– Не забуду. Послезавтра в двенадцать встречаемся с тобой здесь.
Из-за спины раздалось:
– Эй, иди скорей, а то все остынет.
– Ты давно научился так говорить? – не реагируя на зов, спросила Мидори.
– Наверное, да. Я сам не обращал на это внимания, – ответил я. И действительно, она сказала мне об этом первой.
Мидори о чем-то задумалась, но вскоре улыбнулась, встала и пошла за свой стол. Когда я проходил мимо, она помахала мне. Остальные трое лишь скользнули по мне взглядами.
В среду в двенадцать Мидори в ресторане не появилась. До ее прихода я решил выпить пива, но ресторанчик начал заполняться
Мидори – по-японски «зеленый, зелень».
Момо – по-японски «персик», розовый цвет.