Пресс-хата. Илья Деревянко
Крылов (погоняло – Крыло), 1956 года рождения, получивший в свое время десятку за убийство. В прошлом Крылов активно увлекался тяжелой атлетикой и выглядел весьма впечатляюще – натуральный орангутанг, наголо выбритый и одетый в тюремную робу. По правую руку от него устроился Михаил Лимонов (Лимон), двадцативосьмилетний плотный, среднего роста каратист, погоревший на групповом изнасиловании девчонки-старшеклассницы. Напротив Лимона ласкал маслянистым взором бутылки самый молодой из присутствующих – Василий Клюйков (Клюка), смазливый, хлыщеватый типчик, двадцати лет от роду, загремевший за решетку по наипозорнейшей статье – 121-й часть 2 УК РСФСР[13]. На «боевом» счету Клюки значилось шесть мальчиков в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет. «Уламывать» жертвы Клюйкову помогали навыки, приобретенные в секции вольной борьбы. Рядом с ним, подперев подбородок рукой, задумчиво попыхивал «беломориной» сорокалетний обрюзгший, с густой проседью в темных волосах и горбатым носом Николай Суидзе – бывший кунгфуист, патологический садист и наркоман, осужденный за зверскую расправу (со смертельным исходом) над собственной бабкой, по мнению Суидзе, прятавшей в чулке крупную сумму денег. Николаю не повезло – денег он не добыл, а срок схлопотал на полную катушку. Пятый козел – жилистый чеченец лет тридцати, Шамиль Удугов по кличке Джигит (некогда боксер-перворазрядник), запаздывал к ужину по «уважительной» причине: полулежа на одной из нижних шконок[14] и закатав до предела штанину, он старательно разыскивал на ноге вену[15], намереваясь сделать очередную инъекцию героина. Удугова осудили за многочисленные ограбления старушек-пенсионерок, в квартиры которых Джигит проникал под видом работника службы социального обеспечения. Ветераном пресс-хаты был Крыло, остальные – относительно новенькими.
– Не канителься, Шамиль! – поторопил чеченца пахан. – Долго ждать не станем. Начнем хавать без тебя!
– Э-э-э, брат, погоди! – заступился за родственную душу уколовшийся часом раньше Суидзе. – Видишь, мается человек! Вен почти не осталось, а без дозы ему хана!
– И охота вам этой дрянью ширяться[16]! – сварливо проворчал козлиный пахан. – Лучше стакан водки вмазать!
– На вкус и цвет товарищей нет, – философски изрек Лимон. – Йедем даз зайне!
– Чо-чо?! – изумленно вылупились Крыло с Клюйковым.
– В переводе с немецкого – «каждому свое», – важно пояснил отучившийся на журфаке МГУ Лимонов. – Такая надпись, однако, висела над воротами Бухенвальда.
«Однако» являлось излюбленным словечком Михаила, которое он к месту и не к месту постоянно вставлял в разговор, за что (по совокупности со врожденной неряшливостью) Лимонову до попадания на «службу» в пресс-хату зеки прилепили нелицеприятное прозвище Чукча Неумытый. Погоняло «Лимон» выпускник МГУ присвоил себе уже здесь, самостоятельно, сочтя более благозвучным. Правда, мыться-бриться Михаил по-прежнему не любил и разгуливал по камере с неизменной недельной
Статья за мужеложство в отношении несовершеннолетних. Предусматривала наказание до восьми лет лишения свободы.
Шконка – кровать, нары.
У закоренелых наркоманов вены настолько испорчены, что с каждым разом удачное введение в организм наркотика становится для них все большей проблемой.
Колоться.