Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня (сборник). Тахира Мафи
крючков, а Уорнер давно мечтает выстрелить.
Прикоснись ко мне и страдай от последствий. Из этого правила еще не было исключений.
Кроме Адама.
Он оставил меня в душе насквозь промокшей под водопадом горячих слез. Через мутное стекло я видела, как он вытирается и надевает солдатскую форму.
Как получилось, что он может ко мне прикасаться?
Почему он помогает мне?
Моя кожа до сих пор горит.
Кости примотаны друг к другу тугими складками этого странного платья. Все держится на молнии. На молнии и перспективах, о которых я всегда никогда не осмеливалась и мечтать.
Плотно сжатые губы будут вечно хранить секреты сегодняшнего утра, но сердце переполняет уверенность, ощущение чуда, умиротворение и открывшаяся возможность, которая вот-вот вылупится из кокона и разорвет это платье.
Надежда обнимает меня, баюкает в объятиях, вытирает мне слезы, говорит, что сегодня, и завтра, и послезавтра со мной все будет хорошо, а я будто в бреду и боюсь этому поверить.
Я сижу в голубой комнате.
Стены оклеены тканью цвета летнего неба, на полу ковер толщиной пару дюймов. Комната пуста, стоят только два бархатных полукресла, видимо, из большого гарнитура. Каждый оттенок синего словно кровоподтек, словно прекрасная ошибка, словно напоминание о том, что они сделали с Адамом
Я сижу одна в бархатном полукресле в голубой комнате в оливковом платье. Записная книжка в кармане кажется неожиданно тяжелой: у меня на колене словно лежит шар для боулинга.
– Ты прелестно выглядишь!
Уорнер как-то сразу появился в комнате, будто въехал на пневматической подушке. С ним никого нет.
Я невольно взглянула на свои тенниски, испугавшись, что нарушила какие-нибудь правила, не надев высоченных стилетов из шкафа. Убеждена, они не для ног. Уорнер остановился передо мной.
– Зеленый изумительно тебе идет, – сказал он с глупой улыбкой. – Подчеркивает цвет глаз.
– А какого цвета у меня глаза? – спросила я, обращаясь к стене.
Он засмеялся:
– Шутишь?
– Тебе сколько лет?
Смех оборвался.
– Тебе интересно?
– Любопытно.
Он присаживается рядом.
– Я не буду отвечать на твои вопросы, если, разговаривая, ты не будешь смотреть на меня.
– Ты хочешь, чтобы я мучила людей против своей воли. Хочешь сделать из меня оружие. Хочешь, чтобы я стала чудовищем. – Я помолчала. – Мне противно смотреть на тебя.
– Ты куда упрямее, чем я думал.
– Я ношу твое платье. Ела твою еду. Пришла сюда. – Я подняла глаза на Уорнера, который по-прежнему смотрел на меня в упор. Я на мгновение растерялась от силы его взгляда.
– Ты делаешь все это не ради меня, – тихо сказал он.
Я чуть не рассмеялась.
– А с какой стати? – Его глаза словно воевали с губами за право говорить. Я отвернулась. – Зачем мы здесь?
– А-а. – Он глубоко вздохнул. –