Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня (сборник). Тахира Мафи
и опьяняющим возбуждением минуты, о которой я всю жизнь не смела и мечтать.
Он отстраняется с низким стоном. Я хочу, чтобы он снял футболку.
Мне нужно увидеть птицу. Хочу, чтобы он рассказал о ней.
Пальцами я тяну за край мокрой футболки. Глаза Адама на секунду расширяются, но тут же он избавляется от нее, поднимает мои руки над головой, прижимает меня к стене и целует, пока мне не начинает казаться, что я сплю. Адам пьет мои губы своими, и на вкус он как дождь и сладкий мускус.
Колени соприкасаются с легким стуком, сердце бьется так быстро, что я не понимаю, как оно выдерживает такой темп. Поцелуи Адама прогоняют боль, обиду, годы ненависти к самой себе, неуверенность, отсутствие надежд на будущее, которое я привыкла считать несуществующим. Вспыхнувшее во мне пламя выжигает память об изощренно-жестоких играх Уорнера и тоску, отравлявшую мои дни. Энергия, излучаемая нашими телами, грозит разнести вдребезги эти стеклянные стены.
Это едва не происходит.
Секунду мы смотрим друг на друга, тяжело дыша. Я заливаюсь краской, Адам закрывает глаза и прерывисто вздыхает, приходя в себя. Набравшись смелости, кончиками пальцев глажу летящую птицу на коже.
– Ты моя птица, – говорю я. – Ты моя птица, и ты поможешь мне улететь отсюда.
Когда я выхожу из душа, Адама уже нет в ванной.
Он выжал одежду, насухо вытерся и дал мне переодеться одной. Приватность уже не так волнует меня. Я прикладываю пальцы к губам и снова ощущаю его вкус.
Но когда я выхожу в комнату, его нигде не видно. Видимо, вызвали вниз.
Смотрю на одежду в шкафу.
Я всегда выбираю платье с карманами, не зная, где еще хранить мою записную книжку. В ней нет никакой изобличающей информации, листок с написанной Адамом строкой давно уничтожен и смыт в унитаз, но мне нравится держать книжку при себе. Это не просто слова, нацарапанные на бумаге, это маленький залог моего сопротивления.
Затолкав книжку в карман, я решила, что готова посмотреть на себя в зеркало. Глубоко вздохнув, отбросила назад мокрые пряди и пошлепала в ванную. Пар от горячего душа туманом осел на зеркале. Я нерешительно протянула руку и протерла маленькое окошко, только чтобы увидеть себя.
На меня смотрело испуганное лицо.
Я тронула щеки, глядя на девушку в зеркальной поверхности, одновременно знакомую и незнакомую. Лицо стало тоньше, бледнее, скулы резче, чем я запомнила. Брови приподняты, расширенные глаза не голубые и не зеленые, что-то среднее. Кожа разгорелась от жара и кое-кого по имени Адам. Губы ярко-розовые, зубы прямые. Я повела пальцем по линии носа и обвела подбородок, когда краем глаза заметила движение.
– Какая ты красивая, – сказал Адам.
Из розовой я стала пунцовой, а потом свекольно-бордовой. Пригнув голову, я отошла от зеркала и сразу попала в объятия Адама.
– Я забыла свое лицо, – шепчу я.
– Главное, не забудь, кто ты, – сказал он.
– Я этого даже не знаю.
– Знаешь. – Он приподнимает мое лицо. – И я знаю.
Я смотрю на силу его упрямого