Чужак в стране чужой. Роберт Хайнлайн
подошла к столу и села, все это – без единого слова. Обладая абсолютной памятью, она не нуждалась для работы ни в бумаге, ни в карандаше.
Харшоу взял ведерко льда, щедро политого бренди, и сделал глоток.
– Энн, я тут сочинил нечто душераздирающее. Про котенка, который под Рождество забрался в церковь погреться. Он потерял хозяев, умирает от голода и холода и – бог уж знает где и почему – поранил себе лапку. Так что – поехали. «Снег падал и падал…»
– А какой псевдоним?
– М-м-м… пусть снова будет Молли Вордсворт, история старомодная и чувствительная, так что – вполне в ее духе. Заголовок – «Шел по улице малютка». И – поехали.
Продолжая говорить, Харшоу пристально смотрел на Энн. Когда из-под опущенных – для сосредоточенности – век девушки выкатились две слезинки, он слегка улыбнулся и тоже закрыл глаза. К завершающим фразам и рассказчик, и его слушательница плакали чуть не навзрыд.
– Тридцать машинописных, – объявил Харшоу. – Вытри сопли. Отошли эту хрень в редакцию и, ради бога, не приноси мне ее на проверку.
– Джубал, а тебе бывает когда-нибудь стыдно?
– Нет.
– Знаешь, а ведь я однажды не выдержу и пну тебя за очередную такую вот сказочку прямо в толстое брюхо.
– Знаю. Ну не сестер же мне на панель отправлять: во-первых, стары они для этого, а во-вторых, их у меня нет. Ну, чеши домой, клади эти сладкие слюни на бумагу и отсылай поскорее, а то я и вправду застесняюсь и передумаю.
– Слушаюсь, начальник!
Проходя мимо Харшоу, Энн наклонилась и чмокнула его в лысую макушку.
– К ноге! – снова взревел плодовитый сочинитель; Мириам уже направилась к столу, но тут неожиданно ожил установленный на фасаде дома динамик:
– Начальник!
– …! – бросил сквозь зубы Харшоу; Мириам укоризненно шикнула на него. – Да, Ларри? – добавил он, уже в полный голос.
– Тут у ворот некая дама, – сообщил динамик. – И при ней труп.
Харшоу на секунду задумался.
– А она как, хорошенькая?
– Ну-у… да, пожалуй.
– Так что ж ты там в носу ковыряешь? Веди ее сюда. – Харшоу устроился в кресле поудобнее. – И – поехали, – скомандовал он Мириам. – Городской пейзаж наплывом переходит в крупный план, снятый в интерьере. На жестком, с прямой спинкой стуле сидит полицейский, на нем нет фуражки, воротник расстегнут, лицо залито потом. В кадре есть и второй человек, он между нами и полицейским, виден только со спины. Человек поднимает руку, широко – почти за пределы кадра – размахивается и бьет полицейского. Тяжелый, смачный удар, звук записать отдельно. Дальше пойдем с этого места, – оборвал он себя.
По дорожке, ведущей к стоящему на холме дому, поднималась машина.
За рулем сидела Джилл, а рядом с ней – парень, который выскочил на асфальт, еле дождавшись, пока машина остановится. Было заметно, что ему не по себе.
– Вот она, Джубал. Получай.
– Вижу, вижу. Ну что ж, доброе утро, малышка. Ларри, а