Всадники ниоткуда. Рай без памяти. Серебряный вариант (сборник). Александр Иванович Абрамов
„линкольн“. Черная смерть. Сто миль, не меньше. Я и выскакивать не стал, только зажмурился: все одно – конец. Прошла минута – не конец. Открыл глаза – ни конца, ни „линкольна“.
– Может быть, он проехал вперед?
– Куда? По какому шоссе?
– Значит, тоже исчез?
Он кивнул.
– Выходит, что машины исчезали, не доезжая до колючей проволоки? – спросил я.
– Вот именно. Одна за другой. Я минут десять так простоял, и все они пропадали на кромке шоссе. Оно обрывалось в красной глине у самой проволоки. А я стою, как Рип Ван Винкль, только глазами моргаю. У кого ни спрошу – один ответ: „Не знаю“. Почему едут с зажженными фарами? Не знаю. Куда пропадают? Не знаю. Может быть, в ад? Тоже не знаю. А где шоссе? А глаза у всех стеклянные, как у покойников.
Мне уже было ясно, что это за город. Хотелось провести еще один тест: взглянуть собственными глазами. Я осмотрелся и проголосовал: одна из проезжавших мимо машин остановилась. У водителя тоже были стеклянные глаза. Но я рискнул.
– Не подвезешь до окраины? Два квартала, и только.
– Садитесь, – сказал он равнодушно.
Я сел рядом с ним; толстяк и Митч, ничего не понимая, уместились сзади. Парень безразлично отвернулся, дал газ, и мы пролетели эти два квартала за полминуты.
– Смотрите, – лихорадочно прошептал сзади Бейкер.
Впереди нас поперек обрезанного красной глиной шоссе тянулись четыре ряда ржавой колючей проволоки. Виден был только небольшой участок проволочного ограждения, остальное скрывали дома по обочине дороги, и потому казалось, что весь город обнесен колючей проволокой, изолирован от мира живых людей. Я представлял себе все это еще по рассказу Бейкера, но действительность оказалась еще бессмысленней.
– Осторожней, проволока! – крикнул, хватая водителя за руку, Бейкер.
– Где? – удивился тот и отшвырнул руку Бейкера. – Псих!
Проволоки он явно не видел.
– А ну-ка притормози, – вмешался я, – мы здесь сойдем.
Водитель сбавил газ, но я еще успел увидеть, как радиатор машины начал медленно таять в воздухе. Словно что-то невидимое проглатывало машину дюйм за дюймом. Вот уже исчезло ветровое стекло, щиток с приборами, руль и руки водителя. Это было так страшно, что я невольно закрыл глаза. И тут же резкий удар бросил меня на землю. Я ткнулся носом в пыль, а ноги еще царапали по асфальту: значит, вылетел на самой кромке шоссе. Но как вылетел? Дверца была закрыта, машина не переворачивалась. Я поднял голову и увидел впереди кузов незнакомой серой машины. Рядом в придорожной пыли лежал без сознания бедняга коммивояжер.
– Жив? – спросил, нагибаясь ко мне, Митчелл. Лицо его украшал сине-багровый кровоподтек под глазом. – Швырнуло прямо в бейкеровский катафалк. – Он кивнул на серую, застрявшую в проволочном заграждении машину.
– А где же наша?
Он пожал плечами. Несколько минут мы стояли молча у края срезанного шоссе, наблюдая одно и то же чудо, только что оставившее нас без машины.