Бочка. Юрий Косарев
и очень скоро.
– Зачем, я этого не хочу, слышишь, не хочу. Они долго молчали. Ему, почему-то показалось, что там у нее, на телефонную трубку упала слеза.
– Желаю тебе Таня всего самого хорошего. Будь счастлива, не болей.
Николай Николаевич сказал это все совершенно спокойно – почти формально и стал слушать. Было тихо. Минуты две, три, Николай Николаевич слушал шум деревьев близ телефонной будки, ребячий смех, где то рядом, смотрел на отблески солнца, на верхних этажах отдаленного дома, потом тихо повесил трубку. Всю следующую ночь Николай Николаевич не спал, он всегда плохо спал, если много курил на ночь, да еще этот поздний телефонный звонок.
– Что же, в самом деле, с ней, вернее с ним, с его образом-идеалом – думал и думал Николай Николаевич. От той октябрьской с яхонтовыми очами сколько осталось. На себя надо посмотреть, что от меня осталось. Двадцать шесть лет половина сознательной жизни. Хотя бывает, что с годами прелести юности тускнеют, стареют или вовсе пропадают, однако женщины приобретают новые качества, порой не хуже тех молодых. Николай Николаевич был всегда почему-то рад, если женщина в возрасте оставалась привлекательной. Но его Образу уже под пятьдесят. Привлекательной в пятьдесят – бывает довольно часто. Есть в возрасте любом хорошее. Женщина может оставаться очаровательной в любом возрасте, если ее жизнь не испорчена пороком, она не больна. С Татьяной что-то неладно, кажется. Не знаю, надо к ней зайти. Может ей нужна помощь. Все станет ясно – достаточно увидеть ее и что вокруг нее.
Утром Николай Николаевич поехал на работу на машине, чтобы после работы не терять времени. Вечером он нашел ее дом, поднялся на этаж и постоял у двери несколько минут – убедился, что дома кто-то есть. Спустился, сел в машину и поехал на дачу к родителям. Выпросил у матери сумку и набрал ее полную яблок. Ему пришлось переложить с десяток ящиков и из каждого он брал два, три, яблока, придирчиво осматривая каждое со всех сторон. Сам срезал большую полу- распущенную розу и воткнул ее в сумку между яблок. На вопросительный взгляд матери ответил.
– Надо мам.
Дача была недалеко и только еще стало смеркаться, как он уже подъехал к ее дому. Остановился у подъезда. Взял сумку и пошел наверх. Поднявшись с тяжелой сумкой на пятый этаж, он остановился отдышаться немного.
– Какая у нее квартира – одно, двух, трехкомнатная. Чего гадать сейчас войду, если конечно, пустят.
Он позвонил.
– Кто там?
Николай Николаевич промолчал, да и что он мог на это ответить.
– Вам кого?
– Татьяна Сергеевна здесь живет?
– Здесь, зайдите.
Николай Николаевич вошел.
– Иди, к тебе кто-то пришел. – Бросил мужчина куда-то в пустоту и ушел на кухню. Николай Николаевич окинул взглядом квартиру. Однокомнатная, малогабаритная, все совмещено. Кругом набросано, вещи, обувь, миска с едой. Кошка или собака. Скорее кошка. Игрушек не видно нигде. Детей, видимо, нет, да какие же дети – внуки должны быть. Ремонта лет десять не было. В этом году уже не сделаешь – зима на носу. Вздохнув, он потянул