Симеон Сенатский. Роман второй. Николай Rostov
выдропужские «кружева», откровенно говоря, были «превеселые». И распустил их граф весьма и весьма мудро, когда ему «наскучило» их «милое» и вздорное «плетение» – и прочее, и прочее, и прочее.
Лгали все! Но, что удивительно, дудели, как говорится, в одну дуду – и разобраться в этом было невозможно. Это было выше его человеческих сил. Его даже пытались обольстить. Жаннет и пыталась. А ревнивец Бутурлин чуть на дуэль не вызвал.
А как его на воздушном шаре катали? Ах, как его катали!
И там, на высоте птичьей, потребовали от него принять этот шар в качестве вещественного доказательства их невинности в Деле о двадцати пяти погибших фельдъегерях. А когда он отказался наотрез принять его и в качестве доказательства – и в другом качестве, чуть на землю с него не сбросили. И это переполнило чашу его терпения. И он учинил Жаннет, а потом всем остальным, свой последний допрос.
– Милая Жаннет, – заявил он ей твердо и строго, – неужели Вы не понимаете, что я хочу всем вам помочь, а вы путаете себя и следствие? И не могу же я бесконечно выслушивать все ваши глупости, – продолжил устало, – что некто Пушкин Александр устроил все это. Я навел справки. Этому Пушкину отроду семь лет. А по вашим словам… он волочился за всеми вами, играл в карты, чуть ли не стрелялся с драгунским ротмистром Марковым из-за моей племянницы Катишь, даже тайно с ней обвенчался!6 И все эти небылицы лишь для того, чтобы покрыть убийц.
– Не верите? – неподдельно возмутилась Жаннет и капризно топнула ножкой, проговорила насмешливо: – Так придумайте сами, кто убил фельдъегерей! – И засмеялась: – А мы это все подтвердим своими показаниями. Но, чур, чтоб никто не был виноват. – И добавила серьезно: – А про Пушкина зря не верите. Все истинная правда. Но он, конечно, их не убивал. Вы здесь правы.
– А я ведь знаю, кто убил тех фельдъегерей! – заявил вдруг граф. – И знаю, почему они это сделали. И знаю, почему вы все их выгораживаете. И не бойтесь, я вас не выдам. Грех на душу не приму. Их не вернешь, а вам жить и жить. И я придумал, как всем вам выкрутиться.
– Правда? – изумилась Жаннет.
– Правда, – заверил он ее. – Я и с Павлом Петровичем это обговорил. И надеюсь, что Вы, милая Жаннет, дадите слово, что это останется между нами. И никто никогда…
– Я даю Вам это слово, милый граф! И, право, я бы тотчас изменила Бутурлину с Вами, если бы Вы не были влюблены в Мари, как и он. Я верно поняла Вас? Нет?
– Превесело Вы меня поняли, Жаннет, – улыбнулся граф Большов. – Превесело. – И на этих словах следствие об убитых двадцати пяти фельдъегерях он закрыл.
Все списали на сгоревшего зимой в своем доме корнета Ноздрева.
Думаю, вы сейчас недоуменно пожали плечами. С чего бы это граф таким добреньким оказался? Поди, подмазали его?
Нет, не подмазали. Но, конечно, свой интерес у него в этом Деле был. И тогда об этом говорили, что не будь его племянница Катишь замешана в эту историю, он,
См. мой первый эпиграф к этой главе.