Сеть Петровского. Часть 2. Евгений Калачев
можете поднять вопрос о введении санкций в отношении меня вплоть до увольнения. Но не требуйте от меня того, чего, как вы сами давно знаете, я никогда не сделаю, – он твердо посмотрел декану в глаза.
– Ой, ладно Семенов, какое увольнение! – декан с досадой отмахнулся, – просто пытаюсь говорить с тобой на человеческом языке. А ты никак не хочешь идти навстречу… – он поднялся со своего места.
– Нет, Алексей Станиславович! – Семенов был тверд, – вот это не имеет ничего общего с человеческими взаимоотношениями…
– Все понятно, – Карнаухов резко отвернулся и зашагал к входу из кабинета. Уже в дверях он обернулся: – я понимаю и, что бы ты там ни думал, уважаю твои принципы, Антон. Но нельзя идти против системы. Это глупо и бессмысленно. Она просто сломает тебя… – декан хмуро смотрел на Семенова.
– Может, однажды и сломает, – Антон Алексеевич кивнул и, немного опустив голову, добавил уже тише, но так, чтобы услышал декан, – но уж точно никогда не нагнет…
Не говоря больше ни слова, Карнаухов покинул кабинет, сильно хлопнув дверью.
– Ну как ты? – Петровский с сочувствием посмотрел на лежавшую на кровати Аню. Она выглядела плохо: вся в синяках и ссадинах, на голове виднелся след от рассечения. Оставалось только гадать, кто мог сделать такое с никому ни разу не желавшей зла девушкой…
– Спасибо, Кость, уже лучше! – Савельева слабо улыбнулась, – спасибо, мальчишки, что пришли! – она посмотрела на Асхата, стоявшего у белой стены. Фролов, которого Петровский тоже поставил в известность, ходил по палате туда-сюда, хрустя кулаками, чем вызывал волнение Аниных соседей.
– Сядь, не маячь! – одернул Петровский, тоже заметив это. Дмитрий плюхнулся на свободную кровать, – да ну какое тут спасибо, Анют! Четыре года вместе учимся, как родные уже. Еще заходил кто?
– Девчонки были, – Аня кивнула, – Олег, конечно. Сейчас вот должен подойти, с работы только освободился, – она с трудом приподнялась на кровати и бросила взгляд на настенные часы.
– Ты лежи, лежи! – Петровский осторожно остановил ее. Затем обернулся к своим приятелям и, наклонившись к Савельевой, почти шепотом произнес: – Анют, кто?
Он с надеждой смотрел на Аню, ожидая, что она все-таки скажет. Но Савельева лишь покачала головой.
– Анют…
– Кость, проехали… – твердо сказала Аня, – мало ли злых людей на свете. Я жива, больше меня никто не тронет, вот и хорошо. Проехали… – она сглотнула подступивший к горлу ком.
– Ань, ну нельзя же так! – горячо заговорил Петровский, склонившись над ней, – нельзя прощать такое, понимаешь? – он посмотрел ей в глаза, – поверь моему опыту: спустишь обиду – обидят снова, еще сильнее! Анька, да от тебя вообще ничего не требуется! – он едва не задохнулся от ярости, – ты просто… просто скажи, какая тварь это с тобой сделала, она пожалеет, что на свет родилась, я ее изживу к чертовой матери! – его глаза заблестели нехорошим