Минус одна минута. Книга первая. Выход из равновесия. Галина Валентиновна Тимошенко
неприятно или страшно, но…
А закончилось все это внезапной тишиной и благостным покоем.
Какое-то время Стас пытался понять, что именно с ним происходило – причем пытался так усиленно, что забыл обратить внимание на то, чем именно все это закончилось.
Когда грохот в ушах утих, и кожа перестала зудеть от непонятных событий вокруг, он все-таки сообразил, что надо оглядеться: вокруг что-то явно было не так.
Оказалось, что он стоит у того же темного окна, прислонившись в изнеможении лбом к холодному стеклу – только видит он при этом совсем не то, что видел несколько минут назад.
Ему потребовалось несколько минут на то, чтобы понять разницу: сейчас там, за окном, было не видно совсем ничего. А точнее, за этим окном не было видно привычной россыпи огней. Имелась какая-то темнота разных оттенков: то, что вверху, было светлее, и на этом фоне утешительно светила луна. То, что находилось прямо напротив окна, казалось намного более темным и плотным – и при этом как-то знакомо колыхалось.
Стас так пристально вглядывался в колышущуюся тьму, что устал. Он закрыл глаза и понял, что обернуться ему почему-то невероятно страшно. На всякий случай он охрипшим голосом позвал:
– Гарри…
Ответа не было. Хотя на самом деле на ответ он и не надеялся: как-то спиной чувствовалось, что позади никого нет.
В общем, спокойнее не стало. Надо было решить, оборачиваться или нет. Хотя чего тут решать?! Он же не собирается простоять всю оставшуюся жизнь вот так, носом к стеклу.
И Стас отчаянным рывком развернулся.
Перед ним был добротный кабинет умного начальника, который в этом кабинете работает головой, а не изображает из себя Большого Босса. Огромный стол, опоясывающий уютное кресло почти замкнутым кольцом. Над столом возвышались полки, заполненные привычными Стасову глазу словарями, лохматыми тетрадями, туго набитыми папками…
Одна стена кабинета тоже была сплошь затянута книжными полками, но корешки большинства книг были Стасу не знакомы. В недрах другой скрывался заманчиво потрескивающий камин с двумя огромными, странной формы мохнатыми креслами. Третья стена была покрыта разнообразными досками – пробковыми, белыми, магнитными… Доски явно не простаивали без дела: они были покрыты листами бумаги, начерченными схемами довольно непонятного вида, бахромой из длинных лент какой-то штрихованной бумаги с разноцветными графиками и прочими свидетельствами напряженной работы. Вот только чьей работы-то?
Стас зажмурился. Хаос, творившийся в его голове, настойчиво требовал задуматься о главном: как он здесь оказался – и где это, собственно говоря, «здесь»? Он попытался подумать над этими животрепещущими вопросами – без всякого, впрочем, ощутимого результата. Чтобы не допустить в свое сознание дикий, неописуемый ужас, который, как он чувствовал, притаился совсем рядом, Стас решил действовать дедовским способом: делать то, что сделать можно – даже если нужно делать что-то совсем другое.
Он