Улитка в тарелке. Юлия Лавряшина
о чем вообще идет речь. Мира молчком стелила себе постель и, прислушиваясь, морщилась: «Вот скучища-то!»
Изнемогая от желания погладить твердую коричневую завитушку, Эви ворчливо заметил:
– Пускай тут сидит, целее будет!
Улитка все равно ничего не почувствовала бы, но это не имело значения. Зато он бы почувствовал… Но мальчик стеснялся повторить при Мире то, что уже проделал несколько раз, когда устилал тарелку листьями и травой.
Откуда-то в его памяти всплыло: «Листья травы», но Эви так и не вспомнил, с чем это связано. Кажется, Дрим говорил что-то такое… Или не Дрим. В последнее время Эви вообще стало казаться, что он забывает все случившееся с ним быстрее, чем это происходит. Он поделился этим с Мирой, и она неохотно призналась, что замечает то же самое. Ей это совсем не нравилось.
Можно было спросить у нее и об этих странных словах о листьях травы, вдруг ей все же запомнилось? Но Эви знал: с ней только заговори про Дрима, так и будет трещать о нем целый день! Тогда игра будет уже не игра. И Эви предпочел остаться в неведении… Тем более все могло вспомниться само собой, так тоже иногда случалось.
На пути к оврагу Мира оживленно сказала:
– Слушай, что мне сегодня приснилось… Такое странное!
– Что? Ну, что? Рассказывай! Что-то вкусное?
– Почему это – вкусное? Я же говорю – странное. И ничуточки не вкусное! Хотя я не знаю… Я же не пробовала.
– Понятно, не пробовала. Но ты хоть разглядела как следует? Что это было?
– Вода.
Разочарование стекло от глаз к подбородку, и лицо Эви сразу сделалось длинным, как светлый луговой колокольчик, если его сорвать и перевернуть. Он протянул уже без интереса:
– Просто вода?
– Не просто вода!
Мира почувствовала, что начинает сердиться. От этого по сердцу бегали пузырьки, которые из холодных становились горячими, а потом наоборот. «Я-то думала, он все-все понимает!» – эта мысль напугала больше любых пузырьков. Они рано или поздно лопались, а разочарование – Мира почувствовала это – могло так и застрять где-то в ней. Она не помнила бы его каждую минуту, но оно все равно было бы где-то там…
С силой раздув щеки, Мира попыталась заставить эту плохую мысль лопнуть от напряжения, подобно тем пузырькам вокруг сердца, которых уже почти и не осталось. Потом решила не мучиться и попросту махнуть на все это рукой. Глубоко вдохнув, как учил Дрим, она терпеливо объяснила:
– Это была совсем особенная вода. Синяя. Это если смотреть далеко-далеко. А у ног она казалась совсем зеленой. И – главное! – она дышала.
– Как это – дышала?
На этот раз Мира уже не рассердилась, потому что травяные глаза Эви сморгнули пленочку недоверия. Она улыбнулась засветившемуся в них изумлению: «Вот то-то же!»
– Совсем как человек…
И чтобы стало понятней, снова несколько раз глубоко вобрала воздух, для убедительности прижав к груди ладонь, чтобы стало заметно, как она приподнимается.
Завороженно проследив за ней, Эви прошептал:
– Я