Мне снова 15…. Геннадий Марченко
юбиляра Юрия Борисовича с круглой датой и желаю ему крепкого здоровья, успехов в бизнесе и семейной жизни. Пусть этот юбилей будет праздником не только воспоминаний и опыта, но и новых замыслов, мечтаний, надежд! Ведь пока человек живёт и надеется, он всегда молод! Поэтому желаю главного – молодости души! И в честь сегодняшнего юбиляра звучит песня «Птица».
Я ударил по струнам, «звукач» запустил минусовку, пошло вступление. Теперь можно и связки напрячь:
В небе бездонном тишь да покой,
Хочется синью напиться.
А я тебя помню красивой такой
Ласковой, нежною птицей…
На припеве я оставляю пальцы левой руки на грифе гитары, а правой обхватываю микрофон, и в этот момент что-то пронзает меня насквозь, заставляя тело выгнуться дугой. Теряя сознание, я падаю и успеваю увидеть округлившиеся глаза стоявшего за кулисой Вани Урганта. А затем наступила тьма.
Глава 1
– Как он, Сергей Иваныч, шансы есть?
– Сложно сказать, всё-таки хорошо его током долбануло. Как же они так готовили аппаратуру, дебилы?..
– Так ведь говорят, что до него и другие микрофон брали, и никого не шандарахнуло. А вот на Лозовом сработало.
– Ладно, будем погружать пенсионера эстрады в медикаментозную кому. Отёк мозга нам тут совсем ни к чему. Оля, введи пациенту три кубика натрия оксибутирата… Ты что там всё тычешь, в вену, что ли, попасть не можешь? Детский сад какой-то с этими интернами, всё приходится делать самому… Дай сюда шприц. Вот так, теперь пусть спит, а мы займемся делами нашими насущными.
«Это они обо мне ведь говорят, – медленно проплыла догадка в угасающем сознании. – Меня что, в искусственную кому погружают? А после выведения башка будет варить или стану овощем? Бл… только этого не хватало! Господи, если ты есть, сделай так, чтобы я лучше умер, чем до конца дней пускал слюни с глупым выражением лица. Господи, сделай…»
– Штырь! Штырь, ты чё? Блин, пацаны, чё это с ним?
– Чё-чё… Не видишь, током долбануло. Спорим, спорим… Вот и доспорился, чудак. Неотложку надо бы вызвать, вроде ещё дышит, глядишь, и откачают. Сява, ты самый шустрый, сгоняй до угла, набери с таксофона неотложку.
– Понял, Бугор, уже лечу.
Я медленно открыл глаза и увидел на фоне вечернего заката три склонившихся надо мной мальчишеских силуэта. За главного, наверное, этот, с лихо сдвинутой набекрень кепкой. Бугор, кажется. Кстати, странно они как все одеты, как в годы моего детства. Или даже раньше лет на десять, мода эдак 50-х годов XX века. Укороченные широкие штаны, бесформенные ботинки, на одном майка со шнуровкой и с поперечной спартаковской полоской, на другом – рубашка с закатанными рукавами, на треть ем – куртка, как у героя Льва Перфилова, игравшего Шесть-на-Девять в фильме «Место встречи изменить нельзя». Во блин, и тюбетейка точно такая же!
– Опа, братва, а Штырь вроде в себя пришёл. Эй, Сява, вертайся взад. Штырь, ты как, говорить-то можешь?
Я ощутил весьма чувствительный шлепок по левой щеке, отчего моё сознание окончательно прояснилось.
– Встать