Рабы на Уранусе. Как мы построили Дом народа. Иоан Поппа
который можно встретить только в коммерческих, научно-фантастических фильмах или ужастиках.
– Как вы смеете, солдат? – накинулся я на него. – Вы что, не знаете правил военного устава? И прошу вас встать, когда я с вами разговариваю!
Сцена была жалкая донельзя. Солдаты смеялись, как безумные, под знойным солнцем. В какой-то момент тот, который пригласил меня выпить спирт, резко перестал смеяться и крикнул протяжно и устрашающе:
– Молча-а-а-ать!
И никто больше не смеялся.
– Я пожалуюсь вашему непосредственному командиру! – сказал я.
Солдат, который крикнул: «Молча-ать!», поднялся на ноги, приблизился ко мне, внимательно глядя на меня. На блузе скорее беловатой, чем защитного цвета, без пуговиц и порванной в нескольких местах, с содранными погонами был нарисован химическим карандашом самолет.
– Я командир, – медленно произнес он, глядя мне в глаза. – Меня зовут Флорин Панэ, и я старший лейтенант авиации.
Возможно, мое лицо произвело на него впечатление, потому что суровые черты его лица смягчились, и он положил руку мне на плечо:
– Вы испугались? – ухмыльнулся он.
– Хорошо… но… в любом случае я офицер! – поспешил сказать я. – Меня распределили в это место. Как вы тут поживаете?
– Работаем…
Слово было неубедительным. Машины, которые проезжали рядом с нами, поднимали толстые облака пыли. Жара становилась удушающей.
Через некоторое время произошла перемена, и стройка словно замерла: шумы прекратились, машины поредели. Солдаты, числом все больше и больше, начали появляться на плато стройки, все молчаливые и небритые.
И вдруг зрелище стало напоминать кошмар: солдат уже были тысячи, их бесконечные вереницы выходили из-под земли, спускались с лесов, вываливались из Дома через огромные двери, и, казалось, Дом изрыгает их наружу на временные деревянные лестницы.
– Обеденный перерыв, – произносит старший лейтенант. – Если хотите попасть на командный пункт, держитесь за нами.
И исчез со своими солдатами, совсем, будто провалился под землю. Я был в середине огромной толпы, охваченной необычным возбуждением. Румынские, венгерские, русские и немецкие слова перемежались в воздухе с военными командами, гиками и свистом. Два военных санитара с красными крестами, пришитыми на рукавах, пробежали мимо, теряясь в толпе. Со всех сторон послышались панические возгласы: «Генерал!», «Генерал!»
Я добрался до командования батальона с трудом, преодолев немыслимые препятствия, пробираясь между машин, гор земли и песка. Кто-то показал мне дверь барака и сказал, что там я найду подполковника Фирою. Я постучал в дверь. Оттуда мне ответил голос: «Войдите!»
Внутри было несколько офицеров, только я не знал, кто командир, потому что никто не носил знаков отличия на блузах. Один из них, постарше, улыбчивый, крепкий, с седыми волосами, протянул мне руку и спросил у меня документы, и после этого я понял, что он и есть командир батальона. Бросив взгляд на документы, он сказал: