Ягайло – князь Литовский. Геннадий Левицкий
князьями без твоего участия.
– Хорошо, Джувейни, я принимаю твои предложения, – сказал Ягайло, некоторое время подумав. Слишком велика была его ненависть к Москве, чтобы отказываться даже от таких довольно скромных предложений. – Когда Мамай собирается выступать?
– О сроках нашего похода мы сообщим позже, возможно, через нашего общего союзника. Его имя Олег – князь Рязани.
12. Бессонница Кейстута
Старого Кейстута, как и многих людей его возраста, по ночам мучила бессонница. В эти часы князь, в ожидании почему-то не идущего к нему сна, бродил по спящему замку наедине со своими думами.
Так было и сегодня. Покинув почивальню, Кейстут начал медленно прогуливаться по длинному коридору. Вдруг, в ночной тиши, до его слуха донеслись приглушенные голоса. Кейстут без особого труда определил дверь, за которой происходил поздний разговор. Комната, привлекшая внимание Кейстута, оказалась почивальней Марии – сестры Ягайлы. «Кто бы мог быть у нее в столь неудобный час», – подумал Кейстут. Любопытство, конечно же, взяло верх над приличием – он остановился у двери и прислушался.
Разговор вели два человека. Один голос, женский, принадлежал Марии. Владельца второго, мужского, Кейстут долго не мог определить. Слова Марии, переполненные нежностью к собеседнику, отдельными обрывками долетали до старческого слуха князя: «Милый… разлучат… не смогу без тебя…» Мужской голос отвечал: «…будет хорошо…упаду перед князем…»
Наконец-то князь узнал второй голос – узнал, и весь зашелся от негодования. Кейстут с силой распахнул дверь почивальни – беспечные влюбленные не удосужились закрыть ее на задвижку. Взору князя открылось, при свете мерцающих свечей, невероятное: Мария лежала в постели, а Войдылло сидел около нее и нежно гладил распущенные волосы княжны.
Влюбленные испуганно обернулись на звук открывающейся двери и застыли от ужаса. Войдылло даже не смог отнять руку от прекрасных белокурых волос подруги. На пороге стоял Кейстут и трясся вне себя от гнева. Немая сцена продолжалась несколько мгновений. Нет сомнений, будь у Кейстута меч, он бы, не раздумывая, бросился на них и зарубил обоих. Наконец старик срывающимся голосом крикнул Войдылле:
– Холоп!.. Вон!
Войдыллу не надо было повторять дважды. Едва Кейстут произнес второе слово, как его и след простыл.
– Проклятая потаскуха, грязная потаскуха, – прохрипел Кейстут в адрес своей родственницы и, не закрывая двери, вышел из почивальни.
Всю ночь не сомкнул глаз старый князь, для него вопрос чести стоял выше самой жизни. Случившееся ночью, по мнению Кейстута, ложилось черным пятном позора на всю великокняжескую семью, и на него лично. Ведь Мария была его племянницей. Дождавшись утра, Кейстут в большом волнении явился к Ягайле и сообщил ему ужасную, как казалось старику, новость.
На племянника события прошедшей ночи произвели гораздо меньшее впечатление, чем ожидал Кейстут.
– Да, дядюшка, твоя бессонница причинила больше вреда несчастным влюбленным, чем тебе, – весело заметил Ягайло. – Наверное теперь